Отъезд Колчака из Омска в ноябре 1919 года.
В результате министры начали активно давить на Верховного, убеждая его, что Омск "важен политически", что оставление его - безумие, и столицу надо защищать до последнего солдата. Оптимизм чиновников подкреплялся сведениями от союзников: то чехословаки начинали заговаривать о возможности своего выхода на фронт [2], то Клемансо затевал какую-то переписку с японцами, якобы, пытаясь уговорить их оказать Колчаку помощь живой силой [3]. Колчак, и до этого сомневавшийся в необходимости оставления Омска, заколебался. И в этот момент в его кабинете возникла фигура генерала К.В. Сахарова.
Генерал Константин Вячеславович Сахаров.
Именно он добился от Колчака приказа оборонять Омск, что стало губительным
для Колчаковского фронта.
Оппонент Сахарова - генерал Михаил Константинович Дитерихс.
Предлагал оставить Омск и отвести армию в глубокий тыл,
навстречу подготовленным резервам. После чего остановить красных
и перейти в решительное наступление.
К.В. Сахаров был человеком волевым, решительным и горячо преданным Белой Идее, но увлекающимся, суетливым и не слишком талантливым. Этот генерал, согласно его же собственным воспоминаниям, произнёс перед Верховным цветистую речь, в которой отстаивал необходимость обороны Омска и развивал свой собственный план обороны - с устройством проволочных заграждений и рытьём окопов. Колчак, плохо понимавший в сухопутной тактике, но хорошо разбиравшийся в политике и отдававший себе отчёт, чем может обернуться сдача Омска, признал доводы Сахарова убедительными. План Дитерихса был отклонён. Колчак отдал приказ "защищать Омск до последней возможности". Дитерихс, присутствовавший при разговоре, объявил, что считает оборону Омска равносильной самоубийству армии. Итогом стало то, что 5 ноября Колчак отрешил заслуженного генштабиста от должности главнокомандующего фронтом и назначил на его место Сахарова.
Примечательно, что Сахаров категорически отказывался от должности и принял её с третьего раза - после того, как Колчак потребовал этого в категорической форме. В этом, пожалуй, весь Сахаров - бескорыстный до наивности и ... столь же безответственный, понимавший, что одно дело - произносить цветистые речи, а совсем другое - выполнять боевые задачи. Одно дело - кричать о необходимости обороны до последней возможности, другое - реально эту оборону организовать. Где-то на краю своего сознания Константин Вячеславович, похоже, всё-таки понимал утопичность собственных прожектов.
В результате эвакуация Омска была остановлена, войскам и некоторым правительственным учреждениям, успевшим отбыть на восток, приказали вернуться, что, по свидетельству Гинса, цитируемому Зыряновым, привело только к ещё большей неразберихе в городе [4].
Ситуацию же на фронте Зырянов характеризует так: "На фронте продолжалось отступление, в среднем 15 – 20 вёрст в день. Больших сражений не было. Окопы под Омском, близ Куломзина, прикрывавшие железнодорожный мост, были вырыты ещё летом, но не в полный профиль, а «с колена». Колючую проволоку не натянули, землянок не сделали. Войскам ещё не раздали тёплую одежду, потому что они всё время меняли свои позиции, и интенданты не могли их «поймать». Не было в войсках и шанцевого инструмента для углубления окопов и рытья землянок. Так что эти окопы никто и не думал занимать...
В архивах колчаковской Ставки имеются сравнительные данные о численности красных и белых войск на Восточном фронте к 8 ноября 1919 года. Силы красных насчитывали 68,5 тысячи штыков и 15 тысяч сабель (всего 83,5 тысячи). У белых было 47,9 тысячи штыков и 28,6 тысячи сабель (всего 76,5 тысячи). У красных, таким образом, был перевес всего в семь тысяч штыков и сабель. Но при этом надо учитывать, что белые уступали красным на 20,6 тысячи штыков и превосходили на 13,6 тысячи сабель. Конница же, даже спешенная, для оборонительных боёв мало подходит.Все эти соотношения ещё резче обозначились на главном, Омском направлении, где 2-й и 3-й армиям (44,7 тысячи штыков и сабель) противостояли силы красных численностью в 56 тысяч штыков и сабель. Причём преимущество в числе штыков было у красных (на 21,3 тысячи), в числе же сабель – у белых (на 10 тысяч). 21,3 тысячи штыков – это по тем временам целая армия, а 10 тысяч сабель – конная группа. Если перевести всё это на шахматный язык, то красные имели преимущество в ладью, а у белых был лишний конь. И партия уже переходила в эндшпиль, когда решающую роль приобретают тяжёлые фигуры, а лёгкие теряют значение. Надо также учитывать то, чего не бывает в шахматах, – резервы. Красное командование, в связи с сокращением протяжённости фронта, отвело в тыл довольно крупные силы, а у белых, кроме разложившейся 1-й армии, за душой ничего не было" (конец цитаты).
Осложнялась обстановка и аномально тёплой для Сибири осенью. Морозная погода всё никак не могла установиться, и на Иртыше отсутствовал ледяной покров. Это было чревато катастрофой для армии - большевики могли попросту прижать её к Иртышу и уничтожить, после чего беспрепятственно овладеть Омском. Сахаров рассчитывал вернуть в Омск 1-ю армию Пепеляева, с помощью которой занять оборону. Однако, эта армия, в которой всегда было сильно влияние эсеров (которым симпатизировал её командующий) оказалась настолько деморализована, что приказ о её выводе на фронт привёл бы её к бунту. О чём Пепеляев не преминул лично поставить Верховного в известность.
В итоге Сахаров был вынужден признать невозможность обороны Омска. Фактически он умыл руки, заявив, что обещал Колчаку не спасти Омск, а "сделать всё возможное" - удержать же столицу белой Сибири было решительно невозможно. Как за спасительную соломинку Сахаров ухватился теперь за план Дитерихса. Но время, необходимое для планомерной эвакуации столичных учреждений было упущено.
А.В. Колчак на фронте незадолго до падения белого Омска.
10 ноября Иртыш, наконец, встал, и белая Армия смогла перейти на его восточный берег. Однако лёд Иртыша, открывший дорогу на восток белым армиям, одновременно лишал их естественного водного рубежа, на котором можно было бы попытаться остановить большевиков. Поэтому войска 2-й и 3-й армий получили приказ, не останавливаясь, идти к Иркутску походным порядком, при необходимости подавляя мятежи в тылу (Колчак не забыл, как Пепеляев фактически угрожал ему восстанием 1-й армии) и расчищая дорогу от красных партизан. Каппель, переживавший душой за Колчака, предложил ему отступать вместе с армией. Однако Александр Васильевич это предложение отклонил. У него были свои резоны, чтобы покидать Омск в литерном поезде, а не с армией - золотой запас, безопасность которого он своей властью верховного правителя стремился обеспечить.
Примечательно, что как только стало ясно, что Омск оставляют, представители союзников немедленно явились в государственное казначейство, якобы для того, чтобы проконтролировать безопасность золотого запаса, и обнаружили, что всё золото из подвалов вывезено и погружено в поезд силами личного конвоя верховного правителя. Тогда представители союзнических миссия явились непосредственно к Колчаку и потребовали передать золото "под международную охрану". То есть, фактически, отдать золотой запас "союзникам". Колчак, однако, категорически заявил, что золото останется в русских руках и что он скорее согласится передать его большевикам, нежели иностранцам. Алчные союзники удалились, несолоно хлебавши. Но с этого момента Колчак для них из руководителя союзной военной силы превратился во врага [5].
Правительство выехало из Омска 10 ноября, в тот же день, в который армия перешла Иртыш. Колчак оставался в городе ещё два дня, лично распоряжаясь отправкой эшелонов. 12 ноября он выехал из города сам - на своём личном поезде с конвоем и в сопровождении второго поезда, увозившего золотой запас. Александра Васильевича терзали тяжёлые предчувствия. Зная о том, как неспокоен тыл, он предполагал, что оставление Омска повлечёт за собой крушение всего Восточного фронта Белой Борьбы. Фактически поезда верховного правителя уходили в неизвестность.
Последнее фото адмирала А.В. Колчака.
На нём мы видим смертельно уставшего человека.
На железной дороге, по которой отправился в своё последнее путешествие Александр Васильевич, безраздельно хозяйничали чехи, а командовал ими смертельно ненавидящий Колчака [6] генерал Жанен. Когда-то Колчак лично распорядился, чтобы это было так: он не хотел, чтобы война с большевиками в России велась иноземными руками. Русские же части ему были необходимы не в тылу, а на фронте. Теперь как сам Верховный, так и другие русские эшелоны (на которых эвакуировались семьи колчаковцев и раненые бойцы) становились заложниками чехов, у тех же была "одна, но пламенная страсть" - побыстрее убраться из России, земля которой горела у них под ногами. Очень быстро чехи стали попросту отбирать паровозы у русских эшелонов, останавливая их на безымянных полустанках и разъездах Транссиба. А когда стало ясно, что в Иркутске власть захватили социалисты - преспокойно откупились от них головой Колчака. Впрочем, разговор у нас об этом ещё впереди.
А красные отважились войти в оставленный белыми Омск только в ночь с 13-го на 14-е ноября. В городе их добычей стали многочисленные склады с оружием и боеприпасами, которые колчаковцы не успели вывести из-за пустозвонства Сахарова, вызвавшегося оборонять обречённый город. Впрочем, отступающая армия удерживала восточные окраины города до вечера 15-го ноября и сумела уничтожить немалое количество военных запасов, чтобы не оставлять их в руках большевиков. А затем организованно отошла в тайгу - начинался Великий Сибирский Ледяной поход.
Красные, заняв Омск, полагали, что с Колчаковским фронтом покончено. И действительно, на какое-то время на востоке России настало подобие успокоения. Однако армия, ушедшая в Сибирский Ледяной поход, выжила. И ещё три года (!!!) после падения Омска удерживала восточные окраины рухнувшей империи. Белая Борьба на востоке России завершилась лишь поздней осенью 1922 года.
________________________________________
Примечания.
[1] Заметим: пока ещё не эвакуации, чтобы не провоцировать паники.
[2] хотя сами по себе три дивизии Чехословацкого корпуса не могли переломить ситуации там, где беспомощными оказались три армии русских белогвардейцев.
[3] У японцев были натянутые отношения с Колчаком с тех пор, как Александр Васильевич отказался даже обсуждать с ними вопрос о территориальных уступках. Да и на то, чтобы подвезти японскую пехоту к Омску, требовалось много времени, которого у Колчака уже не оставалось. Так что на чём базировался оптимизм чиновников, мне понять не дано. Но поверили в японские дивизии на фронте перед Омском, потому что хотели верить.
[4] Ай-яй-яй, а давно ли сам Гинс ратовал за оборону Омска до последней крайности?
[5] Я уже писал о том, что передача золота вымогателям-"союзникам" не могла бы всё равно спасти жизнь Колчаку. Не хочу повторяться - желающие могут прочитать подробности здесь.
[6] как из-за отказа передать ему "на сохранение" золотой запас, так и из-за нереализованных властных амбиций: Жанен рассчитывал лично возглавить всю антибольшевистскую борьбу в России, а получил лишь поручение руководить охраной Транссиба.
Journal information