Итак, 8 октября 1919 года над Ригой аэропланы бермондтовцев разбросали листовки с призывом подчиниться командованию Западной Добровольческой Армии как представительнице законной всероссийской власти, подкрепив это требование несколькими настоящими бомбами (количество жертв мне в источниках найти не удалось). В тот же день Западная Добровольческая Армия, получившая от правительства "независимой" Латвии категорический отказ пропустить её на соединение с Юденичем, начала движение к латвийской столице и в ночь на 10-е октября заняла ближние подступы к Риге, изготовившись к решительному штурму.
Пётр Рафаилович Бермондт-Авалов
Современное фото Риги. Вид со стороны Старого Города на Западную Двину.
Там, за рекой, стояли войска Бермондта. Можно себе представить, какое водное препятствие
должна была преодолевать армия, чтобы двинуться на штурм города.
Но Бермондт и не стал пытаться атаковать Ригу. Вместо этого он направил латышским властям телеграмму с предложением заключить перемирие и пропустить его войска на антибольшевистский фронт, обещая в этом случае не предпринимать никаких враждебных действий в отношении Латвии. Конечно, ответа на эту телеграмму не воспоследовало - отвечать было некому, правительство бежало. Но сам факт отправления этой телеграммы (в сочетании с отказом от полной блокады Риги) весьма симптоматичен. Он свидетельствует, что обвинения в адрес Бермондта в нежелании присоединяться к Юденичу несправедливы. Бермондт как раз рвался на антибольшевистский фронт - но на пути у него встали латышские сепаратисты, в боях с которыми он и увяз.
Поняв, что быстро Ригу Бермондт не возьмёт, латвийское правительство вернулось в свою столицу и возобновило работу. Но перед этим успело обратиться за помощью к соседней Эстонии и к английскому флоту, с учётом того, что Англия гарантировала независимость прибалтийских новообразований. Эстония как будто только этого и ждала. Её вооружённые формирования были немедленно сняты с антибольшевистского фронта и брошены на помощь Риге. Британский флот также ушёл из-под Петрограда. И вместо того, чтобы поддерживать огнём своей мощной артиллерии наступление Юденича, обрушил этот огонь на позиции бермондтовцев, которые всё никак не могли на соединение с Юденичем пробиться. Крупнокалиберная артиллерия британских кораблей наносила бермондтовцам тяжёлые потери. Возможные резервы Юденича таяли. А Северо-Западная Армия тем временем истекала кровью на подступах к Петрограду, но ничего не могла сделать против превосходящих сил Красной Армии, численность которой на вверенном участке фронта Троцкий довёл до 43380 штыков и 1336-ти сабель за счёт переброски сил с пассивных эстонского и латвийского фронтов.
Итак, складывается архилюбопытная ситуация. Бермондт, получив приказ Юденича выступить под Нарву, подчиняется этому приказу и выдвигается в указанном направлении. Англия, вроде бы, поддерживает Юденича и снабжает его оружием, техникой, боеприпасами. Но неожиданно контролируемая англичанами Латвия отказывается пропустить Бермондта на соединение с Юденичем, оставляя Петру Рафаиловичу только один способ исполнить приказ - пробиться силой. Контролируемая англичанами же Эстония, которая по первоначальному плану наступления должна была бы прикрывать фланги Юденичу, снимает свои войска с антибольшевистского фронта и бросает их под Ригу - против Бермондта, идущего на соединение с Юденичем. Фланги Северо-Западной Армии оголяются, и большевики наносят по ней фланговый удар, итогом чего становится поспешное отступление белых от Петрограда. Более того: сильный английский флот, крупнокалиберные пушки которого вполне могли бы переломить ситуацию под Петроградом, также перебрасывается к Риге, где обстреливает... всё того же Бермондта, перемалывая его войска и не пуская их на соединение с Юденичем.
Согласитесь, всё это очень напоминает популярные теории заговора о "вечно гадящей англичанке". Англия, вынудившая Юденича признать независимость прибалтийских новообразований в обмен на помощь в походе на Петроград, в действительности победы Юденича не хотела. Воссоздание мощной российской империи не входило в планы "дорогих западных партнёров". Россия им была опасна как геополитический конкурент. Гораздо больше симпатий вызывали как раз новообразования, возглавляемые национал-сепаратистами, пусть даже и оголтело прогерманской ориентации. Отгородиться от России цепью "буферных" государств с русофобскими режимами, а остальное пусть без конца воюет друг с другом, истощая жизненные силы русского народа и экономический потенциал страны. Об этих своих планах Ллойд Джордж говорил, не стесняясь. И разгром Бермондта под Ригой, автоматически влекущий за собой разгром Юденича под Петроградом, в эти планы вписывался идеально.
Так что англичане вынудили Латвию отказать Бермондту в пропуске его войск к Нарве, а когда Бермондт, исполняя приказ Юденича, ввязался в вооружённое противостояние с латышскими националистами, англичане спокойно сняли свой флот, призванный поддерживать Юденича, с петроградского направления, оставив последнего и без огневой поддержки, и без резервов. Косвенным подтверждением этой теории мог бы служить тот факт, что, обсуждая с Юденичем планы похода на Петроград, англичане выражали опасения, что "прогерманская" армия Бермондта участия в этом походе не примет.
Однако, не стоит спешить с выводами. Дело в том, что перебросить войска Бермондта к Нарве, на соединение с Северо-Западной Армией, планировалось ещё летом, вскоре после того, как Юденич официально принял командование Северо-Западным фронтом. Англичане были готовы под эту переброску выделить свои корабли. Ливенская дивизия, так же, как и бермондтовская армия, получавшая довольствие от немцев, на такую переброску морем охотно согласилась и в назначенный срок прибыла к Нарве, а впоследствии приняла живейшее участие в наступлении на Петроград. Но Бермондт от переброски отказался, сославшись на то, что его армия ещё не завершила своё формирование. В порыве же откровенности он не раз говаривал, что место его армии - не под Нарвой, а в Латвии, где он выступает единственным выразителем и защитником русских державных интересов и может удержать мятежную провинцию в составе империи. Армия Бермондта, конечно, и впрямь не завершила в то время своё формирование - переговоры с немцами о переходе их на русскую службу ещё велись. Какой же военачальник упустит возможность увеличить свои войска на лишние 30 - 40 тысяч штыков? Но у англичан сложилось стойкое убеждение, что Бермондт, ориентируясь на Германию, и не хочет соединения всех антисоветских сил под единым командованием. Так что основания для враждебности к Бермондту и его Западной Добровольческой Армии англичане имели помимо всяких теорий заговора.
Смотр чинам Западной Добровольческое Армии в Митаве. Лето 1919 года.
У Латвии тоже были свои резоны не желать присутствия на своей территории бермондтовских войск, помимо всяких английских влияний. Дело в том, что Бермондт, будучи монархистом (не зря его отряд носил имя графа Келлера, а в эмиграции Павел Рафаилович оказался в окружении великого князя Кирилла Владимировича, заявившего свои претензии на престол), последовательно отстаивал идею Единой и Неделимой России - фундаментальный тезис белогвардейского "символа веры". И как раз незадолго до похода на Петроград объявил о создании под эгидой своей армии русского национального правительства, претендующего на власть - не больше, не меньше - на всей русской территории, освобождённой от большевиков. В том числе, разумеется, и на территории Латвии, которая, в отличие от Бермондта и его окружения, полагала себя независимой. И когда с аэропланов на Ригу обрушился шквал листовок с призывами подчиниться Бермондту как представителю законной русской власти, прибалты просто не могли не взбрыкнуть.
Так что же, Бермондт всё-таки сам виноват в злоключениях своей армии? Отчасти да - от его вины никуда не скрыться. Дело в том, что, провозглашая образование своего правительства с претензией на всероссийскую власть, Бермондт не мог не знать, что в Ревеле уже создано белое Северо-Западное правительство, признанное англичанами и верховным правителем Колчаком и обратно признающее верховенство Колчака. Конечно, северо-западное правительство под давлением англичан пришлось формировать из левых либералов и правых социалистов - то есть, из тех самых сил, которые дорвались до власти в ходе февральского переворота, позорно развалили страну и фронт и бездарно уступили в борьбе за власть большевикам. У Северо-Западной Армии и её командования это правительство вызывало закономерное возмущение (тем более, что вопреки национальным интересам России оно признало независимость прибалтийских новообразований), офицеры говаривали - при полной поддержке Юденича - что это правительство должно умереть у ворот Петрограда. Но одно дело - ворчать, другое - заявить об открытом неповиновении. Бермондт не желал признавать территориальных уступок, на которые пошло левое северо-западное правительство вопреки настроениям верховного правителя Колчака. Но выступая против этого самого правительства, признанного Колчаком, Бермондт, сам того, возможно, не желая, становился мятежником в отношении Колчака и всего Белого Движения. И тем самым все его действия против Латвии окончательно превращались в авантюру, теряя даже призрачную надежду на поддержку со стороны Юденича и союзников.
Всё так, но стоит взглянуть на ситуацию и под другим углом: лимитрофы, получив контроль над своими столицами, немедленно затеяли переговоры с большевиками о мире. Оно и логично: большевики с их "правом наций на самоопределение" были для них куда более удобным партнёром, нежели белогвардейцы, грезящие о возрождении Империи. Да, до выступления Бермондта лимитрофы поддерживали белых - но только как средство давления на большевиков. Как только большевики становились сговорчивее, белые автоматически утрачивали самое главное, что должно быть у воюющей армии - тыл. У прибалтов были основания не любить Бермондта и не поддерживать его - и всё же они слишком уж поспешно обрушились на него всеми наличными силами (включая британский флот). Будем откровенны: и Латвия, и Эстония, и Британия искали только повода, чтобы выступить против Бермондта, потому что победа белых (становившаяся неизбежной в случае объединения Западной и Северо-Западной русских армий) действительно была им невыгодна. Бермондт этот повод им дал - но они и сами искали его.
Чины 7-го Гусарского Графа Келлера полка Западной Добровольческой Армии.
Образец офицерских погон Западной Добровольческой Армии - с вензелями графа Ф.А. Келлера
Имя Келлера всплывает не случайно: в армии Бермондта преобладал монархический элемент.
И территориальная целостность России была для этой армии непререкаемой святыней.
Примечательно, что Юденич был крайне озабочен открытием боевых действий Бермондта против латышей и начавшейся переброской к Риге эстонских войск. И поспешил отмежеваться от своего беспокойного подчинённого, враз ставшего опасным, отрешив Бермондта от должности командира корпуса имени Графа Келлера (образования Западной Добровольческой Армии, похоже, Юденич не санкционировал) и объявив его изменником Родины. В ответ на это Бермондт писал, что не понимает выдвинутых против него обвинений и что выдвижение Западной Добровольческой Армии против Латвии имело под собой единственную цель - обеспечить белым прочный тыл. С учётом переговоров, которые лимитрофы вели с большевиками, аргумент Бермондта следует признать справедливым.
Итак, мы установили, что в том хитросплетении интересов, убеждений, стремлений и амбиций, которое обернулось в итоге разгромом Бермондта под Ригой, а Юденича - под Петроградом, практически у каждой из сторон была своя правда и свои аргументы. Осталось выяснить, кто же всё-таки был стратегически прав - Бермондт или Юденич?
Окончание следует.
Journal information