31 августа 1919 года, 100 лет тому назад, части Добровольческой Армии А.И. Деникина освободили Киев. Освободили они его не от большевиков, хотя в изгнании большевистской власти из города роль белогвардейских войск была ключевой, а от пытавшихся воспользоваться ситуацией украинских национал-сепаратистов - петлюровцев. Тем не менее, именно русскую Добровольческую Армию киевляне в 1919 году считали своей освободительницей, именно её радостно приветствовали и именно на её стороне готовы были сражаться.
Добровольческая Армия во время наступления на Киев.
Рисунок А. Каращука
Это сегодня Киев стал оплотом самой оголтелой и тупой русофобии. А в начале ХХ столетия Киев был по преимуществу русским городом, более того - одним из центров формирования русского национализма в период первой русской революции. Именно с Киевом связана деятельность такого столпа русской национальной идеи, как В. Шульгин. В Киеве существовал вербовочный центр Добровольческой армии, прекративший своё существование лишь с приходом петлюровцев в конце декабря 1918 года, в городе осуществляла свою деятельность подпольная пробелогвардейская организация "Азбука" во главе всё с тем же Шульгиным, державшая связь с Деникиным, так что в штабе ВСЮР прекрасно знали, каковы в городе настроения.
За 1918 - первую половину 1919 гг. в Киеве сменилось несколько политических режимов: Украинская Народная республика (правительство которой состояло из эдаких "сепаратистов поневоле", не испытывавших ненависти к России, но не желавших жить под большевиками), большевики, снова Украинская Народная республика (на сей раз уже под плотным контролем немецких оккупантов), гетманат Скоропадского, директория Петлюры. Украинизация, начавшаяся ещё до октябрьского переворота, скользнула лишь по поверхности киевской общественной жизни, никак не затронув основную толщу городского населения. В начале февраля 1919 года (петлюровцы пропановали в Киеве чуть более месяца) Киев снова был захвачен большевиками, учинившими в городе беспощадный террор. Причём в отличие от первого большевистского нашествия, отличавшегося массовыми грабежами и неорганизованными погромами "классовых врагов", на этот раз террор принял максимально организованный характер. Грабежи и погромы пресекались, большевистские войска вошли в город организованно - но "чрезвычайка" работала исправно, вынося и тут же приводя в исполнение смертные приговоры русским людям, не желавшим забывать о собственной идентичности. Пытки, нанесение увечий и изнасилования в ВЧК были обычным явлением. Особенно активизировался красный террор после освобождения белыми Харькова. В Киев прибыли известные красные палачи Я.Х. Петерс и М.И. Лацис. Город был объявлен на военном положении. И в то самое время, когда ответственные партийные работники бежали из него по реке (речной транспорт был в том 1919-м куда более безопасным, чем железнодорожный, где поезд запросто мог быть остановлен противником), эти двое арестовывали и расстреливали городскую интеллигенцию.
Жертвы красного террора в Киеве - расстрелянные без суда и следствия офицеры.
С некоторых из них снята одежда - её чекисты присваивали себе или пускали в продажу.
Задачу на взятие Киева белые войска получили в соответствии с Московский директивой. Основным направлением наступления предполагалось московское, однако, оставлять у себя в тылу киевскую группировку большевиков, рискуя мощным фланговым ударом (красные держали под Киевом две армии - 13-ю и 14-ю, общей численностью в 67 тысяч человек пехоты и 3600 человек конницы). Не стоило забывать и о петлюровцах, помнивших, какой город являлся первой столицей "незалежной" Украины, и не оставлявших надежды снова вернуть Киев под свой контроль. Петлюровцы, хоть и воевали с большевиками, главным своим врагом считали Россию. Любую - хоть красную, хоть белую. Задачей своей они видели (вернее, их западные хозяева ставили им такую задачу) полный разрыв с Россией. Белогвардейцы как носители идеи территориальной целостности России, не могли не видеть в петлюровцах врагов. Подобное ощущение подкреплялось наблюдениями покойного М.Г. Дроздовского, непосредственно соприкасавшегося с петлюровским воинством в 1918 году и характеризовавшего их как "ренегатов и неорганизованные банды". Так что захват Киева петлюровцами не только не обеспечивал флангов Добровольческой Армии, но ещё более усиливал риск террористической войны в тылу. Белые уже столкнулись в своих тылах с махновской партизанщиной, и рисковать получить в своём тылу партизанщину ещё и петлюровскую Деникин желания явно не испытывал. Не стоит также забывать о тысячах русских людей, всё ещё остававшихся в Киеве, сочувствовавших Белому Движению и ждавших освобождения. Приход добровольцев в Киев позволял получить за счёт этих людей существенное пополнение, занятие Киева петлюровцами - ставило этих же людей под угрозу нового геноцида. Была у Деникина в голове и ещё одна мысль: ударом на Киев и разгромом находившейся там красной группировки с последующим наступлением против петлюровцев соединиться с польской армией, которая к этому времени тоже воевала против того же самого противника - петлюровцев и большевиков. Таким образом, ВСЮР и поляки выстраивали бы против большевиков единый союзный фронт. Через Польшу для ВСЮР открывалась сухопутная связь с западными союзниками по Антанте (Англия и Франция к этому времени активно оказывали помощь молодому польскому государству в деле военного строительства). А это, в свою очередь, в разы увеличивало объём военных поставок белым армиям. "Предпринимая наступление в сторону Киева, я имел в виду огромное значение — в обоюдных интересах — соединения Добровольческой армии с Польской. Это соединение автоматически освобождало бы польские войска восточного фронта и все русские войска Киевской и Новороссийской областей для действия в северном направлении.... Боевое сотрудничество осенью 1919 года Польской армии с Добровольческой грозило советам разгромом и падением", - вспоминал А.И. Деникин впоследствии в своей брошюре "Кто спас советскую власть от гибели?". Так что и стратегически, и политически бросок на Киев был оправдан.
В первую декаду августа 1-й армейский корпус Добровольческой Армии под командованием А.П. Кутепова прорвал большевистский фронт на стыке 13-й и 14-й красных армий, которые под ударами белых добровольцев начали спешно отступать. И тогда в прорыв устремилась армейская группа Н.Э. Бредова, нацеленная на Киев. Общая численность этой группы составляла шесть тысяч бойцов, организационно объединённых в 5-й кавалерийский корпус (командующий - генерал Я.Д. Юзефович), Сводно-Гвардейскую бригаду (командир - Н.И. Штакельберг) и 7-ю пехотную дивизию (под командованием самого Н.Э. Бредова).
Генерал Николай Эмильевич Бредов, командовавший белыми войсками при освобождении Киева
Белые двигались на Киев от Харькова. Одновременно с запада на Киев выдвигались петлюровцы. В отличие от белых, основные силы которых были нацелены на Москву, что существенно ограничивало их контингент на киевском направлении, петлюровцы видели в овладении Киевом едва ли не главную свою задачу. А потому - двинули на город 18-тысячный отряд. Ядро этого отряда составляли 2 корпуса Украинской Галицкой армии (УГА) - 1-й и 3-й, к которым присоединился Запорожский корпус армии УНР. Примкнувшие к этим соединениям банды всевозможных националистических атаманов ещё более усиливали петлюровскую группировку, хотя боевая ценность этого контингента была невысока. По сути, петлюровцы имели два корпуса полноценных регулярных войск, готовых исполнять приказы, но недостаточно мотивированных (бойцы УГА, в отличие от "коренных" петлюровцев, вовсе не стремились к полной независимости Украины от России и готовы были довольствоваться широкой национальной автономией в составе единой Российской Империи), один полурегулярный корпус, хорошо мотивированный, идейный - но со слабой дисциплиной, и кучу примкнувшего криминального сброда, видимо увеличивавшего численность наступающих войск, но совершенно непредсказуемого в своём поведении. Командовал этой "сборной солянкой" генерал УГА Антон Кравс (правильнее, кстати, "Краус" - он был наполовину немцем).
Надо сказать, петлюровцы не имели чётких указаний в отношении того, как им надлежит себя вести с деникинцами, противостоять ли им, или объединяться в борьбе против общего врага. Деникинцы же со своей стороны охотно шли на переговоры с петлюровским командованием, так как осознавали ограниченность своих сил и были готовы к объединению для борьбы с большевизмом - но только при условии отказа от требования украинской независимости и признания лозунга Единой и Неделимой России. Территориальной целостностью своей страны белые не собирались поступаться даже во имя победы над большевиками. А поскольку киевская группировка красных как раз оказывалась зажата между белыми и петлюровцами, то о факте этих переговоров красным стало известно. Опасаясь окружения, они начали поспешно вытягивать свои части из Киева.
Антон Кравс, генерал УГА,
командующий петлюровцами в Киевской операции
Этот отход не обошёлся без эксцессов. Помимо того, что заключённые киевской чрезвычайки были поспешно расстреляны, большевики распорядились вывезти из города всех врачей. Конечно, солдаты Красной Армии тоже нуждались в медицинской помощи. Но оставить без врачей население огромного города? Хороши "народные заступники"!
Лишь на рассвете 29 августа красные предприняли попытку контратаковать наступающих петлюровцев (вероятно, чтобы прикрыть бегство кого-то из большевистского начальства или эвакуацию важных документов. Эти контратаки велись довольно вяло и были без особого труда подавлены петлюровцами. Соединения украинских националистов вошли в оставленный большевиками город. Они имели приказ от Петлюры занять Киев, взять под охрану все мосты через Днепр, но в перестрелки и боестолкновения с деникинцами не вступать. Однако петлюровцами овладела победная эйфория. Кравс наметил своё торжественное вступление в Киев на следующий день, 31 августа, предполагалось провести по этому поводу большой парад на Думской площади (ныне - Майдан Незалежности), ожидалось прибытие на этот парад самого Петлюры. И за этими радостными заботами о мостах как-то забыли. Забыли и о том, что с деникинцами нужно как-то договориться, заключить хоть какие-то соглашения о разграничении. Свою роль, вероятно, сыграла и недооценка петлюровцами своих противников: подход белых к Киеву ожидался только 3 сентября.
Петлюровцы вступают в Киев.
Между тем, уже вечером 30 августа 1919 года передовые части группы Бредова подошли к Киеву с востока. Это были кавалеристы из 5-го кавкорпуса и 1-я бригада Сводно-Гвардейской пехотной дивизии под командованием начдива Н.А. Штакельберга. Согласно петлюровским источникам, переправляться через Днепр деникинцы начали в 6 часов утра 1919 года, однако, российские источники говорят, что разъезды белой кавалерии появились на улицах Киева уже вечером 30 августа. В тот же день были заняты левобережные окраины Киева - слободки Никольская и Предмостная. А 31 августа белые войска решительно вступили в сам Киев, переправившись через Днепр как на лодках, так и по не охраняемым петлюровцами мостам. По пути солдаты Штакельберга и Юзефовича разоружали все встреченные ими петлюровские части (не забудем: никакого соглашения с белогвардейским командованием петлюровцы не подписали, согласно же указаниям Деникина их надлежало воспринимать как врагов). В частности, разоружена и распущена по домам была Коломыйская бригада УГА.
Около двух часов дня деникинцы (численностью около 3 тысяч человек) благополучно заняли центр города. Их, к слову, активно поддержала местная добровольческая дружина численностью до тысячи человек, что свидетельствовало как об истинных настроениях киевлян, так и об эффективности деятельности "Азбуки": ни петлюровцы, ни красные, несмотря на всю созданную ими систему террора, так и не смогли раскрыть и ликвидировать белогвардейское подполье. Белые войска были встречены восторженной толпой киевлян (что характерно, петлюровские источники молчат об аналогичных восторгах при вступлении в город своих воякив). В два часа дня собирается городская управа, застав на Думской площади картину всеобщей эйфории и белых солдат, стоящих вперемежку с галичанами. Причём от солдат УГА вовсю слышны разговоры о галицко-русском боевом братстве. В четыре часа пополудни туда же, на Думскую, прибыл и генерал Кравс, застав такую картину: празднично одетые горожане с цветами в руках, на балконах - русские и украинские флаги бок о бок, в окнах - портреты императора Николая Второго, Деникина и Петлюры. Подъехавший к украинскому командующему белый офицер предлагает допустить войска Бредова к участию в совместном параде, на что Кравс, видя настроения толпы, охотно соглашается. Трудно сказать, кто распорядился вывесить над зданием городской думы русский флаг рядом с украинским - городской ли голова Рябцев (заметим: русская фамилия!), белое ли командование, опиравшееся на поддержку народа и доброжелательное отношение галичан, или генерал Кравс, как то утверждает "Википедия". Но русский флаг над Киевом был поднят с согласия петлюровского командования - в этом сомневаться не приходится.
Однако, Кравс допустил одну ошибку, стоившую, в конечном счёте петлюровцам Киева: комендантом города он назначил командира Запорожского корпуса Сальского. Вспомним: Запорожский корпус, в отличие от УГА, состоял из идейных русофобов, вдобавок, не отличавшихся дисциплиной. Отдать город во власть этого корпуса означало гарантированно испортить отношения с белогвардейцами, чего Кравсу, вроде как, не хотелось. К тому же стоит обратить внимание и на личность самого Володимира Петровича Сальского. В Первую Мировую войну этот деятель благополучно служил в Русской Императорской Армии, а в 1918-м поступил на службу к гетману Скоропадскому. Любого из этих двух фактов хватило бы, чтобы "генерал" Сальский оказался на постоянном подозрении у собственных бойцов. А раз так - ему поневоле приходилось приспосабливаться, демонстрируя ещё большую русофобию, чем у его подчинённых.
Петлюровский "генерал" В.П. Сальский
Когда колонна запорожцев, двигавшаяся по Крещатику, вышла на Думскую, и глазам Сальского предстал развевающийся над городской думой русский триколор, петлюровский генерал пришёл в бешенство. Последовал приказ немедленно сорвать флаг "оккупантов", который был немедленно и решительно исполнен. Сальский же принялся топтать русский триколор копытами своего коня. Нужно ли говорить, какое возмущение вызвало столь демонстративное неуважение к национальной святыне у белогвардейцев. Молодой кавалерист-деникинец, совершенно не думая об опасности и об огромной толпе петлюровцев на площади подлетел к Сальскому и попытался его зарубить, но тут же сам был зарублен запорожцами.
Это подлое убийство стало последней каплей, перепонившей терпение белогвардейцев. По запорожцам и галичанам был открыт огонь на поражение. А так как стреляли белые воины умело, и пули их неизменно находили себе цели в плотно сбитых парадных колоннах петлюровцев, то последними быстро овладела паника. Украинское "воинство" в беспорядке бежало с площади, преследуемое русскими белогвардейцами и обстреливаемое не только ими, но и самими киевлянами из толпы. "Петлюровцы бежали быстрее лани", - свидетельствовал по этому поводу В.В. Шульгин. И лишь на железнодорожном вокзале, где находился генерал Микитка, украинцам удалось на какое-то время зацепиться. По всему городу белые разоружали украинские формирования. Но если прежде петлюровцев распускали по домам, то теперь принялись арестовывать.
Николай Иванович Штакельберг.
Части его Сводно-Гвардейской дивизии
в числе первых вошли в Киев.
Вечером 31 августа генерал Кравс прибыл в расположение Бредова, чтобы спасти положение. К этому времени до 3 тысяч петлюровцев, включая штаб III корпуса УГА, находилось под арестом. Бредов продержал Кравса в приёмной четыре часа (галицкому генералу даже пришлось для привлечения внимания к своей персоне объявить себя пленником Бредова и сдать личное оружие), после чего принял - и начал переговоры с весьма недвусмысленного заявления. "Киев, мать городов русских, никогда не был украинским и не будет!", - объявил он своему украинскому коллеге. И предупредил, что никаких переговоров с командованием УНР он вести не намерен: "Пусть не приезжают! Иначе будут арестованы и расстреляны как изменники и бандиты". В конце концов Кравсу удалось выторговать для своих незадачливых вояк право беспрепятственно покинуть Киев. В два часа ночи все петлюровские части были выведены из города. Киев остался в руках деникинцев. Белым досталась также вся артиллерия киевской группирвовки петлюровцев и захваченные ими у большевиков трофеи (включая шесть бронепоездов).
Пехота Бредова в освобождённом Киеве.
Так четыре тысячи белогвардейцев легко и непринуждённо, с минимальными для себя потерями, разделались с 18-титысячной группировкой петлюровцев, в очередной раз доказав преимущества регулярной армии перед неорганизованными вооружёнными бандами. В Киеве начала налаживаться мирная жизнь. Вскоре в город прибыл командующий Добровольческой Армией генерал В.З. Май-Маевский, тепло встреченный киевлянами. Началась запись добровольцев в белые полки.
Стоит отдельно сказать о том, что было бы, если бы белые не обратили внимания на Киев или позволили бы петлюровцам по-хозяйски расположиться в городе. Для того, чтобы сполна представить себе, какая участь ожидала русский Киев в случае торжества петлюровцев, стоит прежде всего сказать, что при взятии города по приказу Кравса были немедленно расстреляны сорок человек евреев (в большинстве своём - учащаяся молодёжь). Стоит вспомнить, что самый массовый еврейский погром в ходе Гражданской войны был устроен именно петлюровцами - 15 февраля 1919 года в Проскурове. Так что еврейское население Киева ждало бы точно такое же тотальное уничтожение. А затем петлюровцы принялись бы и за русских, которых считали своими главными врагами. Не забудем, что, по свидетельству белоэмигрантского журнала "Часовой", при занятии Екатеринослава в декабре 1918 г. жёны и дети бывших офицеров Скоропадского, оставленные в городе на милость победителя, были поголовно и зверски вырезаны. Да и по самому Киеву в том роковом декабре 1918-го прокатилась волна расправ. Украинские национал-сепаратисты ухитрились перещеголять своими зверствами даже большевиков. "Кошмар этих киевских трупов нельзя описать, - вспоминала Мария Нестерович-Берг. - Я видела целые партии расстрелянных большевиками, сложенных как дрова в погребах одной из больших больниц Москвы, но это были все — только расстрелянные люди. Здесь же я увидела другое. Видно было, что, раньше чем убить, их страшно, жестоко, долго мучили. Выколотые глаза; отрезанные уши и носы; вырезанные языки, приколотые к груди вместо георгиевских крестов, — разрезанные животы, кишки, повешенные на шею; положенные в желудки еловые сучья... Много было убито офицеров, находившихся на излечении в госпиталях, свалочные места были буквально забиты офицерскими трупами... Ни одного расстрелянного или просто убитого, все — со следами чудовищных пыток. На полу были лужи крови, пройти нельзя, и почти у всех головы отрублены, у многих оставалась только шея с частью подбородка, у некоторых распороты животы. Такого ужаса я не видела даже у большевиков".
Учитывая поведение Сальского по отношению к русскому флагу, сомневаться не приходится: полгода спустя отношение "щирых украинцев" к русским отнюдь не стало более лояльным. А если ещё вспомнить, что Сальскому приходилось выслуживаться перед собственными боевиками, искупая свою прошлую службу "клятым москалям" и "оккупационному" гетману, можно не сомневаться: ужасы декабря 1918 года во всей красе повторились бы и в сентябре 1919-го. Но бредовцы своими решительными и слаженными действиями отвратили от Киева угрозу тотальной резни. И потому 31 августа 1919 года - это день освобождения древней русской столицы, а бойцы Добровольческой Армии - её спасители.
Киевская общественность приветствует генерала В.З. Май-Маевского.
В освобождённом от петлюровцев Киеве народ массово записывался добровольцами в Белую Армию.
Освобождение Киева было воспринято белым командованием как прелюдия к грядущему освобождению Москвы. Увы, но соединение с поляками, на которое рассчитывал Деникин, так и не состоялось. Польское командование опасалось усиления русских патриотов больше, чем большевиков. Петлюра, впечатлённый поражением своей киевской группировки, поспешил начать переговоры с поляками и заключил с ними договор, признававший польскую юрисдикцию над Галичиной. Деникин так и не получил прямого сухопутного сообщения с союзниками по Антанте. Единственное, что он выиграл в Киеве, - это массовые пополнения для своей армии и молитвы местного духовенства, опасавшегося погрома со стороны униатов-петлюровцев. Но учитывая, что речь идёт о жизнях людей, людей мирных и в немалом числе - и такой результат следует признать значительным.
Journal information