24 сентября 1942-го жители деревни Леплёвка на Брестчине отправились к месту, откуда накануне доносились детский плач и очереди автоматов. Пришли и остолбенели от ужаса. Десятки обнаженных бездыханных детских тел были едва присыпаны землей. Казалось, что песок вот-вот зашевелится…
Домачевский детский дом был уникальным: под одной крышей жили белорусские, русские, украинские, еврейские и польские сироты от года до 12 лет. Точное количество воспитанников неизвестно, однако с каждым днем войны их становилось все меньше.
Трое малышей погибли 22 июня, когда немецкий самолет сбросил бомбу прямо на жилой корпус. Выжившие ютились по четверо на одной кровати, не было еды и лекарств. Дети умирали от истощения и болезней. Еще и оккупанты стали регулярно наведываться. Сначала забирали в гетто маленьких евреев, там же почти всех и расстреляли. Затем заставляли работников детдома травить больных детей. Получив отказ, без церемоний убивали сирот прямо во дворе. Самое ужасное, что исполнителями жестоких фашистских приказов были не только рядовые немцы, но и полицаи из своих. Зверства раз за разом становились все изощреннее. В надежде спасти хоть кого-то воспитатели уговаривали жителей окрестных деревень взять ребятню к себе. До рокового сентябрьского вечера удалось пристроить 27 мальчишек и девчонок. О том, что происходило дальше, говорят документы знаменитого Нюрнбергского процесса:
«…Во двор детского дома прибыла автомашина с шестью вооруженными немцами в военной форме. Старший из группы Макс объяснил, что детей повезут в Брест, и приказал сажать их в кузов. В машину было посажено 55 детей и воспитательница Полина Грохольская... На пограничной огневой точке, расположенной на расстоянии 800 метров от реки Западный Буг, автомашина остановилась, дети были раздеты, о чем свидетельствует наличие детского белья в машине, вернувшейся в Домачево. Дети и их воспитательница были расстреляны...»
Очевидцы вспоминали, что Павлинку (так все звали молодую воспитательницу) в машину никто не гнал - сама полезла. «Как же они без меня?» - рассуждала двадцатилетняя девушка. Хоть и понимала, что подписывает себе смертный приговор.
Сегодня на месте той братской могилы стоит необычный памятник. Тоненькие детские фигурки будто взмывают в небо, словно ангелы. Правда, не улыбающиеся и с пухлыми щечками, каких на открытках рисуют. У домачевских ангелов руки подняты вверх, а на лицах застывший ужас…
Уже к середине войны детские дома на оккупированных территориях фашисты стали приспосабливать под донорские пункты. Считалось, что арийскую кровь нельзя разбавлять славянской, однако дети до десяти лет были исключением.
Journal information