Лики Великой Победы: Трифон Лукьянович

Мемориальная доска в честь Трифона Лукьяновича в Минске, на стене завода,
работником которого он был до войны.
Увы, это единственное дошедшее до наших дней изображение Трифона Лукьяновича

Трифон Андреевич появился на свет в сельской местности, в Логойском районе Минской области Белоруссии. В том самом районе, к слову, где находилась деревня Хатынь. Родители его так и остались в деревне, а сын, окончив ремесленное училище (к сожалению, биографы не могут установить, какое именно), подался на заработки в город. В 1939 году двадцатилетний Трифон женился и в том же году устроился рабочим на Минский Приборостроительный завод. К июню 1941 года у Лукьяновичей уже было две дочери. Вдумаемся - скоро нам это очень пригодится: старшей дочери Лукьяновича к началу войны было не более двух лет, младшая же была совсем кроха, недавно выписавшаяся из роддома.

Когда разразилась Великая Отечественная война, молодой рабочий парень Трифон Лукьянович не сомневался, что ему делать. Кто такие фашисты и что они несут на белорусскую землю, он понимал отлично. На руках у него была жена с двумя маленькими девочками - их надлежало защитить. Поэтому, поручив семью попечению тёщи (вероятно, именно на её квартире всё большое семейство и проживало), Трифон Андреевич добровольцем ушёл на фронт. Биографы пишут, что Лукьянович всё время находился на передовой. Но ему везло - в то время, когда средняя продолжительность жизни солдата на фронте составляла 7 - 8 дней, он оставался жив и в трудных оборонительных боях 1941-го, и кровавым летом 1942, когда враг подступил к стенам Сталинграда. Лукьянович участвовал в Сталинградской битве, когда от огня плавился кирпич - и снова уцелел. Потом были бои на  Украине и в Молдавии, в ходе которых Трифон Лукьянович был тяжело ранен и попал в госпиталь.

Раненые солдаты и медсестра в госпитале

После излечения врачи признали Трифона Андреевича негодным к военной службе и демобилизовали. Лукьянович отправился в Минск - и там обнаружил, что дома у него больше нет. Выжившие соседи рассказали, что ещё в роковом июне 1941 года во время немецкого авианалёта дом был разрушен, и его жена с двумя маленькими дочками (напомню: старшей было от силы два года, младшая - грудничок) не успела выбраться. Вся семья погибла. В отчаянии Трифон Андреевич бросается к родительскому дому, в село - но и там нет утешения: его родители  и жившая с ними младшая сестра за помощь партизанам были казнены гитлеровскими оккупантами. Лукьянович остался на всём белом свете один, как перст.

Возможно, другой на его месте сломался бы - спился или наложил бы на себя руки. Но Лукьянович к 1944 году был уже бывалый вояка, прошедший Сталинград, не раз смотревший смерти в лицо. У таких, как он, на гибель близких людей есть только одна реакция - мстить убийцам. Точнее нет, не мстить, здесь неуместно это слово, обозначающее греховную страсть. Карать. Карать зло, чтобы остановить его распространение в мире, чтобы никто больше не столкнулся с тем ужасом, который обрушился на голову молодого белоруса вскоре после освобождения от оккупантов его родного Минска.

Трифон Андреевич вернулся в родную 301-ю стрелковую дивизию, которая в тот период вела бои за освобождение Польши. Когда командир узнал о трагедии семьи Лукьяновича, он не стал задавать лишних вопросов. Комиссованный врачами солдат в нарушение всех правил остался в дивизии.

Лукьянович прошёл с боями Висло-Одерскую наступательную операцию и дошёл до Берлина. В ходе уличных боёв в столице нацистской Германии Трифон Андреевич заслужил Орден Боевого Красного Знамени. Как это случилось, рассказал в своём фронтовом очерке Борис Полевой. Посланный в разведку с двумя товарищами, Лукьянович возвращался в расположение своей части. И на лесной дороге наткнулся на машину с двумя немецкими офицерами и стариком в штатском. Боя не последовало - немцы подняли руки. А "старик в штатском" оказался немецким генералом, командиром корпуса. За пленение важного "языка" командование отметило старшего сержанта.

Разведчики с "языком"

29 апреля 1945 года бойцы 301-й стрелковой дивизии вели уличные бои на улице Эльзенштрассе в районе Трептов. Немецкие пулемётчики и снайперы вели отчаянный огонь, прорваться сквозь который никак не получалось. Залёгшие за руинами разрушенных домов, советские бойцы пытались отстреливаться. В это время улицу пыталась перебежать молодая немецкая женщина с девочкой двух - трёх лет. Какого лешего ей не сиделось в укрытии - сказать сложно, и сейчас вряд ли человечество уже об этом узнает. Возможно - вспомнила, что оставила дома какие-то ценные вещи и хотела вернуться за ними. А возможно - поверила в геббельсовскую пропаганду про "дикую азиатскую орду", "насилующую всё, что движется". И увидев на улице солдат в советской форме, поспешила спасти от этой мифической "орды" самое дорогое, что у неё было - маленькую дочь, поспешила убежать как можно дальше... Убежать ей удалось только до середины улицы. Шальная пулемётная очередь с чердака, данная немецким (!!!) пулемётчиком, срезала несчастную мать. Дочка лежала над ней и плакала. Посреди простреливаемой насквозь улицы. Любая шальная пуля могла бы оборвать её хрупкую жизнь.

И тогда Лукьянович, перемахнув через бруствер, бросился на выручку. Сержант явно отдавал себе отчёт в том, что за девочка плакала сейчас перед ним, ибо девочка звала мать по-немецки. Понимал он и то, что для погибшей женщины он был врагом, что именно от него и его товарищей пыталась убежать несчастная "фрау" вместе со своей малышкой. Трифон понимал, что отец малютки, если, конечно, он не сложил буйну голову где-нибудь в снегах Сталинграда, в горах Кавказа или в степях на Курской Дуге, наверняка носит ту же ненавистную мышиного цвета форму, какую носили убийцы его семьи. Его собственных маленьких дочек, его коханой, его родителей и сестры. И наверняка в эту минуту целит из автомата в кого-нибудь из его сослуживцев. Возможно, этот самый отец даже был офицером и лично отдавал приказы об уничтожении мирных русских, украинских, белорусских и польских граждан, посмевших попасться на его  "истинно-арийские" глаза. Но в этот миг всё это вдруг стало неважным. Девочка была примерно того же возраста, что и его старшенькая. Она - ни в чём не виновата. Она должна жить, даже если ему, Трифону Андреевичу Лукьяновичу, это будет стоить жизни. Что ж - он одинок, ему терять нечего. А эта девчушка, возможно, ещё вырастет достойным человеком в новой, свободной от фашизма Германии.

Прикрываясь за развалинами, стараясь держаться в мёртвой зоне для вражеского огня, Трифон Андреевич подобрался к девочке и взял её на руки. Удивительно, но девчушка, ощутив его могучие руки, моментально успокоилась и прильнула к его груди, увешанной медалями. Вероятно, глаза этого странного дяди в чужестранной форме смотрели на неё с такой отеческой нежностью, что девочка вспомнила своего собственного отца (где-то он теперь, чёрт его побери!).

Берлин. Улица Эльзенштрассе в районе Трептов. Современный вид.
Где-то здесь совершил свой подвиг Трифон Лукьянович. Но сегодня ничто не напоминает здесь
о кровопролитных боях Великой Отечественной войны

Теперь нужно было уйти с улицы. С девочкой на руках не поползёшь по-пластунски. Оставалось надеяться только на быстроту своих движений. Да ещё на то, что у эсэсовских пулемётчиков хватит совести не мешать ему спасать их юную соотечественницу - слабая, если честно, надежда. Что для этих профессиональных палачей какой-то ребёнок?! Уничтожить опытного советского бойца-орденоносца - куда более важно. По счастью, поблизости находился полуразрушенный общественный туалет, за развалины которого Лукьянович и поспешил юркнуть. А потом, короткими перебежками, периодически припадая к мостовой, двинулся к своим. "Двигаться по-пластунски ему было тяжело, - пишет Борис Полевой, лично наблюдавший за этой сценой. - Ноша мешала ползти на локтях. Он то и дело ложился на асфальт и затихал, но, отдохнув, двигался дальше. Теперь он был близко, и видно было, что он весь в поте, волосы, намокши, лезут в глаза, и он не может их даже отбросить, ведь обе руки заняты. Он уже здесь, рядом, почти у самого бруствера. Кажется, вытащи руку - и к нему прикоснешься, однако над бруствером гуляет смерть".

У бруствера пришлось подняться в полный рост, чтобы перелезть. Лукьянович успел передать девочку товарищам - и вдруг осел на землю: пуля фашистского снайпера пробила ему шею. Спустя пять дней - и за несколько дней до Победы - Трифон Андреевич Лукьянович скончался в госпитале от полученных ран.

От этого человека не осталось даже фотографий - его семейный альбом погиб под развалинами дома вместе с женой и детьми. Единственное существующее его изображение - это мемориальная доска на стене Минского Приборостроительного завода, извещающая прохожих, что на этом заводе когда-то работал слесарем герой штурма Берлина.  Вероятно, именно это послужило причиной для некоторых горячих голов утверждать, будто Трифон Лукьянович - плод литературного вымысла, которому приписали подвиг, совершённый Николаем Масаловым. Однако исследованиями минских краеведов, отыскавших однополчан Лукьяновича, было достоверно установлено, что такой герой действительно существовал и действительно спас девочку на улице Эльзенштрассе 29 апреля 1945 года.

Знаменитый памятник в Трептов-парке, конечно, был изготовлен с Масалова. Скульптор Вучетич встречался с этим героем, день спустя повторившим подвиг Лукьяновича и при этом уцелевшим. Не удивительно, что именно Масалов послужил прототипом для знаменитой скульптуры. Тем не менее, подвиги Масалова и Лукьяновича, при всём сходстве их сущности и результатов, отличались во многих подробностях.

Памятник советскому солдату с девочкой спасённой на руках.
Знаменитый символ победного окончания Великой Отечественной войны.
Памятник установлен недалеко от места подвига Трифона Лукьяновича.
Но скульптура изображает иного бойца - Николая Масалова,
повторившего подвиг Лукьяновича спустя несколько дней.

Лукьянович спас девочку на улице Эльзенштрассе в районе Трептов. Масалов совершил свой подвиг в районе Тиргартена. Девочка, спасённая Масаловым, была не видна советским бойцам, они лишь слышали её плач: девочка пряталась под мостом. Шальные пули ей не угрожали - но если бы советские воины просто прошли мимо, девчушка наверняка умерла бы от голода над телом погибшей матери. Девочка, спасённая Лукьяновичем, находилась прямо посередине улицы, под обстрелом. Любая секунда могла бы стать для неё последней.

С другой стороны, Лукьянович большую часть пути, отделявшего его от девочки, преодолел, прикрываясь за развалинами домов. И лишь последний, относительно небольшой участок - под обстрелом. Масалов же должен был пересечь открытую площадь, простреливаемую со всех сторон. По сути, его жизнь спасла только начавшаяся артподготовка. Наконец, Лукьянович, как я уже говорил, спасая девочку, был смертельно ранен. Масалов же благополучно дожил до XXI века, стал почётным гражданином города Берлина, не раз бывал на месте своего подвига. В послевоенные годы немецкие кинематографисты сняли о Масалове фильм "Парень из легенды".

Но как бы там ни было, оба они - и Трифон Лукьянович, и Николай Масалов - заслужили благодарную память потомков. И наши заупокойные молитвы.

_________________________________
При написании статьи были использованы:
1) Первая статья. Автор неизвестен
2) Вторая статья. Автор - Денис Бурковский.
3) Третья статья. Автор - Евгений Кононович.