Вячеслав Иванович Волков
После трагической гибели В.И. Волкова у него осталась дочь - Мария Вячеславовна. Она благополучно пережила ужасы большевистского плена, сумела, благодаря мужу, выбраться из страны и осела сперва в Литве, а затем - в Германии. И стала одной из крупнейших фигур в русской белоэмигрантской поэзии. В своих стихах Мария Волкова воспевала родную Сибирь и казачьи традиции, подвиги бойцов Белого Движения. И несколько раз возвращалась к образу горячо любимого отца, боль от потери которого так и не прошла в её душе. Хочу предложить эти стихи Марии Волковой вашему благосклонному вниманию. Надеюсь, у кого-то после знакомства с ними появится желание прочитать и другие творения этой незаурядной поэтессы.
Мария Вячеславовна Волкова
КАЗАКУ-ОТЦУ
Твой образ всегда предо мной, как живой,
Безумно любимый отец.
За что тебе послан жестокой судьбой
Такой беспощадный конец?
Ты Родину свято и верно любил
И жертв для нея не считал,
Ты верой в ея возрождение жил,
Но гибель ея увидал...
Был стоек и храбр в неустанной борьбе
В тяжелые злые года,
Но жизнью играя, ты лавров себе
Не ждал, не искал никогда.
Заветы казачьи ты крепко хранил,
В бою был всегда впереди
И дерзкой отвагой с лихвой заслужил
Свой беленький крест на груди
Безумно любимый отец.
За что тебе послан жестокой судьбой
Такой беспощадный конец?
Ты Родину свято и верно любил
И жертв для нея не считал,
Ты верой в ея возрождение жил,
Но гибель ея увидал...
Был стоек и храбр в неустанной борьбе
В тяжелые злые года,
Но жизнью играя, ты лавров себе
Не ждал, не искал никогда.
Заветы казачьи ты крепко хранил,
В бою был всегда впереди
И дерзкой отвагой с лихвой заслужил
Свой беленький крест на груди
.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
Нам сказали, что враг недалеко,
И, едва покормив лошадей,
Мы отправились ночью глубокой
Из уснувшей деревни скорей.
Мы не спали четвертые сутки,
И опять приходилось не спать,
И кошмар неизвестности жуткий
Вновь в ту страшную ночь испытать.
Безотрадные, тяжкие думы
Сил не стало уже отгонять…
А мужик-проводник наш угрюмый
Нас, казалось, замыслил предать:
По каким-то тропинкам нас вел он
И дорогу найти обещал.
Лес был дикого ужаса полон,
Лес скрипел, завывал и стонал…
В бурной пляске сибирской метели
Помутилась небесная твердь.
И надежды совсем догорели,
И почудилась близкая смерть…
На рассвете мы вышли к дороге,
Проводник же куда-то исчез.
И как будто в глубокой тревоге
Все шептал затихающий лес…
По опущенной снегом поляне
Утром тихо, устало мы шли…
Это утро в кровавом тумане –
Как его пережить мы смогли?
Но, увы, – и не все пережили!
Помню – выстрелы… Лица врагов…
Нас толпою они окружили…
Сердце сжалось… но не было слов…
Все погибло! Людей нет любимых, –
Только трупы в крови на снегу!
Сколько пыток и мук нестерпимых,
Ждет теперь нас на каждом шагу!
Не позволили даже проститься!
Мертвых грабили… Слышался смех
О, за что все, – рассудок мутился, –
За какой неискупленный грех.
Все погибло. Но мы не рыдали,
Шли безмолвно, куда нас вели:
Своё горе мы стойко скрывали
И святыню свою берегли!
Сосчитав, по саням рассадили,
Повезли, как сказали, в тюрьму.
Ко всему безучастны мы были,
Погрузились в кромешную тьму…
… А они, затаивши обиду,
На поляне остались лежать…
И в ночной темноте панихиду
Стали звери по ним совершать!
Нам сказали, что враг недалеко,
И, едва покормив лошадей,
Мы отправились ночью глубокой
Из уснувшей деревни скорей.
Мы не спали четвертые сутки,
И опять приходилось не спать,
И кошмар неизвестности жуткий
Вновь в ту страшную ночь испытать.
Безотрадные, тяжкие думы
Сил не стало уже отгонять…
А мужик-проводник наш угрюмый
Нас, казалось, замыслил предать:
По каким-то тропинкам нас вел он
И дорогу найти обещал.
Лес был дикого ужаса полон,
Лес скрипел, завывал и стонал…
В бурной пляске сибирской метели
Помутилась небесная твердь.
И надежды совсем догорели,
И почудилась близкая смерть…
На рассвете мы вышли к дороге,
Проводник же куда-то исчез.
И как будто в глубокой тревоге
Все шептал затихающий лес…
По опущенной снегом поляне
Утром тихо, устало мы шли…
Это утро в кровавом тумане –
Как его пережить мы смогли?
Но, увы, – и не все пережили!
Помню – выстрелы… Лица врагов…
Нас толпою они окружили…
Сердце сжалось… но не было слов…
Все погибло! Людей нет любимых, –
Только трупы в крови на снегу!
Сколько пыток и мук нестерпимых,
Ждет теперь нас на каждом шагу!
Не позволили даже проститься!
Мертвых грабили… Слышался смех
О, за что все, – рассудок мутился, –
За какой неискупленный грех.
Все погибло. Но мы не рыдали,
Шли безмолвно, куда нас вели:
Своё горе мы стойко скрывали
И святыню свою берегли!
Сосчитав, по саням рассадили,
Повезли, как сказали, в тюрьму.
Ко всему безучастны мы были,
Погрузились в кромешную тьму…
… А они, затаивши обиду,
На поляне остались лежать…
И в ночной темноте панихиду
Стали звери по ним совершать!
Journal information