Трижды путчист?

Лавр Георгиевич Корнилов

Что ж, давайте разбираться, тем более, что 150-летие со дня рождения Лавра Георгиевича - отличный для этого повод.

Первый "путч" Корнилова - это, очевидно, февральский переворот. Виновен ли Корнилов в мятеже против Николая Второго? Однозначно можно сказать - нет. Не виновен. Февральский переворот застал Корнилова в таком месте и в такой должности, в которой он никак не мог повлиять ни на решение государя отречься, ни на бунтующую чернь в Петрограде. В сентябре 1916 года Корнилов получил назначение командовать XXV армейским корпусом на Юго-Западном фронте и отбыл к месту назначения. Беспорядки в Петрограде 27 февраля разгорелись без его участия, так что ставить ему в вину преступление Тимофея Кирпичникова, при всей тяжести этого преступления, можно лишь от сознательного лукавства. Не Корнилов отдавал приказ запасным батальонам, квартировавшим в Петрограде, поднимать бунт, не Корнилов приказывал Кирпичникову убивать собственного командира, не Корнилов и вёл Кирпичникова с его подельниками на штурм полицейских позиций. Даже если бы Корнилов и хотел бы принять участие в бунте, он просто физически не смог бы этого сделать. Понимали это и столичные оппозиционеры - а потому, планируя свой антицарский заговор, Корнилова в его подробности не посвятили. Никто из деятелей Февраля не называет Корнилова участником какой бы то ни было конспирации. Так что все позднейшие измышления о "революционном генерале" - не более, чем эмоции.

Никто не спрашивал и мнения Корнилова об отречении государя. Сам Лавр Георгиевич тоже не присылал императору никаких телеграмм с какими бы то ни было требованиями, угрозами или "нижайшими просьбами". Так что, отвлекаясь от эмоций и задавшись простым юридическим вопросом: виновен ли Корнилов в нарушении присяги, данной им императору Николаю Второму, ответ мы получаем однозначный - не виновен.

Да, Корнилов присягнул на верность временному правительству. Но только после того, как власть этого правительства признал и сам отрёкшийся государь (в своём прощальном приказе по армии - версию о фальсификации отречения оставим Башилову и ему подобным гитлеровским пропагандистам). Так что если записывать его в путчисты на основании его поведения в роковые дни февраля - марта 1917 года, то только... вместе с самим государем императором. Отрекаясь от престола, Николай Александрович освобождал от присяги себе на верность всех своих верноподданных, в том числе - и генерала Корнилова.

Все же последующие действия Корнилова следует судить с позиций его присяги на верность временному правительству, как бы омерзительно ни было для нас само это правительство и как бы мы ни восхищались теми, кто вопреки всему сохранил верность императору. Безусловно, генералы Фёдор Келлер или Илья Татищев, между правительством февралистов и Николаем Вторым сделавшие выбор в пользу Николая Второго, заслуживают всяческого восхищения. Выбор же, сделанный Корниловым, можно было бы осудить, если бы не одно "но": шла война. Территории Росси находились под вражеской оккупацией. Войну нужно было закончить, тем более, что император Николай сумел создать все предпосылки для её победоносного окончания. От победы в этой войне, казавшейся несомненной, зависело слишком многое - поэтому император и не пожелал силой бороться за свою власть. Более того - открытым текстом призвал "подчиниться временному правительству, по почину государственной думы возникшему". Корнилов этот приказ государя выполнил - ради того, чтобы иметь возможность довести войну до победного конца. Сохранившиеся для истории тексты самого Корнилова свидетельствуют, что "немецкое племя" генерал считал естественным и непримиримым врагом русского народа. Победа в войне ему, как и многим другим современникам, рисовалась практически неизбежной. Но чтобы её достичь, надо было воевать. А для того, чтобы воевать - обеспечить порядок в тылу.

Лавр Георгиевич Корнилов делает смотр войскам Петроградского военного округа

Эта-то функция по обеспечению порядка в тылу и легла на плечи генерала Корнилова, назначенного командующим Петроградским военным округом. То есть - тем самым округом, бунт солдат которого и стал причиной революции. Можно сколько угодно осуждать Корнилова за его высказывания от марта - апреля 1917 года с осуждением "старого режима", но несомненно одно: тогда, в марте, необходимо было ликвидировать стихию солдатского бунта, вернуть солдат Петроградского гарнизона к несению службы. Начни Корнилов свою деятельность на новом месте со здравиц свергнутому императору и с осуждения беспорядков - его гарантированно ждала бы участь покойного капитана Лашкевича. Это было бы красивое самоубийство. Корнилов сорвал бы свою порцию рукоплесканий от записных монархистов (к слову, после Февраля почему-то массово устранившихся от борьбы как за Россию, так и за монархию), но ни на йоту не приблизил бы достижение своей главной цели - умиротворения тыла. В результате Лавр Георгиевич, начав, казалось бы, с потакания разнузданным солдатским страстям, сумел поддержать свою популярность среди солдат и на какое-то время водворить некое подобие дисциплины. Опираясь на свой юношеский казачий опыт (не забудем: Корнилов - казак по происхождению), он попытался стать кем-то вроде атамана, утвердиться в глазах солдат, завоевав их доверие - а уже потом, опираясь на вновь приобретённый авторитет, требовать дисциплины.

В этом же смысле следует воспринимать и столь порицаемый ныне жест Корнилова с георгиевским крестом Тимофею Кирпичникову и поздравительной речью в честь этого революционного мерзавца. В своём стремлении стать своим для революционных солдат Корнилов переигрывал - ни награждать Кирпичникова, ни, тем более, поздравлять его с этим неправедным награждением было нельзя. Морально нельзя. Понял ли это Корнилов? Учитывая его взгляды, неоднократно озвучивавшиеся им после оставления должности командующего столичным округом и возвращения на фронт, понял, и очень хорошо. Если Корнилов - командующий в Петрограде мог позволить себе заигрывать с солдатами, то Корнилов-командарм, Корнилов-комфронта и Корнилов-Верховный такого себе не позволял никогда. Напротив, настойчиво требовал от правительства обуздания произвола комитетов и восстановления дисциплинарной власти офицеров.

И всё же - Корнилов, награждая Кирпичникова, действовал строго в рамках своей присяги временному правительству. Действовал по духу этого правительства и в направлении его политики. Можно сколько угодно осуждать Корнилова за его излишнее рвение, за "коллаборационизм", за приспособленчество - но это будут эмоции. Воинского преступления в его действиях нет - он поступает по долгу присяги. Не должен был присягать временному правительству? Тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали: император Николай Второй своим отречением освободил Корнилова от прежней присяги, более того - прямо призвал подчиниться временным.

О роли Корнилова в аресте Царской Семьи я уже имел удовольствие писать достаточно подробно, не вижу смысла повторяться. Это обвинение с совести Лавра Георгиевича мы также смело можем снять.

По сути, Корнилова в отношении Февральского переворота можно упрекнуть только в двух вещах - в чрезмерном потакании революционным настроениям солдат в надежде приобрести таким образом популярность в их рядах и заставить себе повиноваться. Но здесь Корнилов вовремя успел увидеть собственную неправоту. И во-вторых, в его антимонархических высказываниях, широко известных ныне. "Ни на какую авантюру с Романовыми я не пойду", "Если Учредительное Собрание проголосует за монархию, я подчинюсь и уйду", - эти высказывания, безусловно, не красят будущего вождя контрреволюции. Но фразы, обронённые в частном разговоре с доверенными людьми - это одно, а участие в заговоре - всё же несколько другое. И уж если у нас некоторые требуют предать Корнилова военно-полевому суду, то и разбирать его деятельность следует именно так, как разбирал бы её военно-полевой суд. А суд не принимает во внимание эмоции, вынося приговоры. Суд смотрит на факты. Факты же таковы, что Корнилов, не симпатизируя Николаю Второму, против него не бунтовал. Долг присяги не нарушен.  Судить не за что.

Переходим ко второму "путчу". Речь, очевидно, идёт о Корниловском выступлении в августе 1917 года. Данный вопрос я разбирал в своё время достаточно подробно - здесь и здесь. Любой, кто обратится к этим материалам, вынужден будет признать: Корнилов не собирался бунтовать против временного правительства, которому присягал. Он стал жертвой подлой провокации со стороны Керенского, искавшего повод, чтобы избавиться от чересчур настойчивого главнокомандующего. Корнилов добивался восстановления дисциплины в армии - так как именно из-за отсутствия дисциплины захлебнулось летнее наступление. Захлебнулось, даже не успев толком начаться. Вместо того, чтобы идти вперёд и гнать врага, армия замитинговала, а немцы перегруппировали силы и перешли в контрнаступление. Если в марте 1917 года перспектива победоносного окончания войны казалась несомненной, то в июле того же года перед Россией впервые отчётливо замаячил призрак поражения. А навести порядок в армии было невозможно без обуздания произвола революционной демократии в тылу.

Московское государственное совещание летом 1917 года.
Офицерская молодёжь готова была носить Корнилова на руках.
И это внушало страх Керенскому.

Корнилов двинул на Петроград войска - на что по понятным причинам не решился в своё время Николай Второй - не для того, чтобы свергнуть временное правительство, а для того, чтобы покончить с двоевластием и навести в тылу твёрдый порядок, чтобы затем, не спеша и не опасаясь посторонних вмешательств, наводить порядок на фронте. Все свои предполагаемые меры Корнилов заблаговременно согласовал с Керенским и Савинковым. Если бы они были претворены в жизнь, Россия могла бы закончить войну убедительной победой. Но революционная демократия не простила бы Керенскому такого отступничества. По сути, Керенский оказался перед нехитрым выбором - либо идти с Корниловым против революционной демократии, либо с революционной демократией против Корнилова. Первый вариант сулил военную победу - но при этом ронял авторитет Керенского в тех кругах, в которых его пока считали своим. Второй вариант поддерживал единожды избранный имидж Керенского, но делал развал армии необратимым. Керенский предпочёл пожертвовать Корниловым и победой ради имиджа. Отдав согласованные с правительством приказы, Корнилов утром неожиданно прочитал в газетах, что он - изменник и заговорщик.

В этих условиях он был обречён противопоставить себя правительству, которое предало не просто его - оно предало армию и страну. Однако когда в Ставку был назначен генерал Алексеев, Корнилов, зная Михаила Васильевича и образ его мыслей не понаслышке, предпочёл не разжигать междоусобной брани  в тылу отечественной войны и сдаться. "Путч" не состоялся.

Более того. Если сегодня кое-кто возмущается тем, что Корнилов не был предан военно-полевому суду, то самое время вспомнить, что как раз Корнилов требовал суда - ибо был уверен в собственном оправдании. Долга присяги он не нарушил (к каковому выводу, к слову, пришла и правительственная следственная комиссия). А Керенский с этим судом тянул - и дотянулся до собственного свержения. Итак, и второй путч Корнилова - не более, чем фикция. Корнилов всего лишь пытался использовать все рычаги, доступные ему в рамках присяги, чтобы восстановить порядок в армии. И именно это стало для Керенского поводом объявить его "мятежником".

И только после того, как власть в Петрограде захватили открытые агенты внешнего врага - те, кто с первых дней Великой Войны призывал к "поражению своего правительства" и "превращению войны империалистической в войну гражданскую", только после того, как новые самозванные правители начали претворять свои изменнические лозунги в жизнь, Корнилов противостал им с оружием в руках. Служить предателям Родины он не посчитал для себя возможным. За роковой 1917 год Россия прошла путь от несомненной и близкой победы до самого оглушительного за всю свою историю поражения. Война заканчивалась, причём заканчивалась на условиях капитуляции. Принять эту капитуляцию Корнилову не позволяла его совесть патриота. А в отсутствии войны ничто не вынуждало его лицемерить и изображать лояльность к узурпаторам. Против большевиков Корнилов действительно стал мятежником - но большевики и сами пришли к власти в результате мятежа. Поднимая против них оружие, Корнилов опять-таки следовал долгу своей присяги.

Корнилов в Ледяном Походе.

В общем, вопрос с "трижды путчистом" следует окончательно признать закрытым. Это обвинение в адрес Лавра Георгиевича не выдерживает никакой критики. Любой наряженный над ним военно-полевой суд (кроме большевистского, разумеется) оправдал бы его по всем статьям.

________________________________________
Ещё по теме:
1) Была ли возможность у Николая II предотвратить переворот?
2) О роли Корнилова в аресте царской семьи.
3) Хроника Корниловского выступления, или мятеж, которого не было.
4) Как Корнилова сделали "мятежником".