Николай Второй в купе царского поезда по пути в Ставку.
Об этом Николай Александрович позаботился рассказать нам сам - в своём декабрьском приказе от 1916 года. Первое, что необходимо отметить - это то, что Российская Армия в 1916 году стояла мощной, как никогда, готовая ринуться в последнее и решительное наступление. Силы России и её союзников, отмечает Николай Александрович, неуклонно возрастают, в то время, как силы Центральных Держав тают на глазах. И это были не пустые слова. К концу 1916 года были успешно преодолены снарядный и патронный голод, армия не только прекратила отступление, но провела несколько успешных наступательных операций (самой известной из которых стал знаменитый Брусиловский прорыв). Ни человеческие, ни продовольственные ресурсы страны ещё далеко не были исчерпаны, хотя кое-какие проблемы и имелись (и это весьма беспокоило генерала Алексеева). Однако тыл жил вполне себе мирной жизнью, далеко от мест боёв, и только регулярно прибывающие с фронта на побывку раненые свидетельствовали обывателю о том, что война продолжается.
Далее Николай Александрович отмечает, что Германия напала на Россию, будучи подготовленной к войне гораздо лучше, чем наша страна, что, в общем-то, и понятно. В то время, как Россия прилагала все усилия для предотвращения войны, Германия к этой войне энергично стремилась, рассчитывая в итоге поживиться русскими территориями и их ресурсами. "Ваше величество, армия готова", - эта давняя реплика Бисмарка всегда являлась определяющим для немцев при решении вопросов войны и мира. Германия начала войну в тот момент, который был ей удобен, пишет император. Теперь (напомню: речь идёт о конце 1916 года) положение переменилось, ресурсы Германии на исходе, в городах начинается голод, мобилизационные резервы исчерпаны. Соответственно, Германия начинает искать путей к заключению мира. Она, отмечает Николай Александрович, хотела бы и закончить войну в тот момент, когда это выгодно ей - когда силы её на исходе, но в актив себе она может занести недавно одержанную над слабым противником (Румынией) убедительную победу. Мир в 1916-м году был бы выгоден только немцам.
И этого мира именно поэтому нельзя допустить, резюмирует Николай Александрович. Значительные территории России и Франции и почти вся Румыния (недавно вступившая в войну на стороне России) ещё остаются под немецкой и австрийской оккупацией. Заключить мир сейчас - значит, зафиксировать на долгие десятилетия эту оккупацию, значит, создать почву для новой европейской войны уже вскорости. Если агрессивный блок Центральных Держав развязал войну тогда, когды было удобно ему, то, соответственно, и Антанта вступит в мирные переговоры только тогда, когда ей (а не её противникам) это будет выгодно. Пока же Россия должна восстановить в полном объёме свой суверенитет над оккупированными территориями и решить две главные стратегические задачи, без которых все понесённые ею жертвы окажутся бессмысленными.
Карта изменений линии фронта и боевых действий в 1916 году.
Зелёным закрашена довоенная территоия Российской Империи
Об одной из этих задач я уже говорил достаточно подробно - отвоевать польские земли, находившиеся под властью Германии и Австро-Венгрии после трёх разделов Речи Посполитой, объединить их с Царством Польским в составе Российской империи, после чего предоставить Польше полную государственную независимость, радикально решив, наконец, давно осложнявший жизнь России польский вопрос. Вторая задача - а император-главнокомандующий поставил её на первое место - это завоевание Черноморских проливов и Константинополя.
Проблема обладания Черноморскими проливами занимала важное место в российской внешней политике с тех самых пор, как Россия утвердилась на берегах Чёрного моря. А фактически - этой проблемой озаботился ещё Пётр Великий в пору Азовских походов конца XVII века. Необходимость развития экономики диктовали для России важность европейской торговли, главным путём которой на то время всё ещё оставался морской. Российский же флот оставался заперт в Чёрном море. Складывалась парадоксальная ситуация: наиболее богатые ресурсами регионы России находились на юге (Сибирь к тому времени ещё не была надлежащим образом разведана и освоена), но развитие южных регионов России сдерживалось отсутствием рынков сбыта. Железнодорожная сеть, хоть и развивалась достаточно бурно в последние три царствования, имела недостаточную пропускную способность, чтобы справиться с товаропотоком. А выход в Европу через Чёрное море запирала владевшая проливами Османская империя. Таким образом вопрос о Босфоре и Дарданеллах, о выходе в Средиземное море был для России вопросом её экономического развития. А надёжно обеспечить за собой проливы, не контролируя Константинополь, Россия не могла. Так что вопрос о проливах сплетался с вопросом о Константинополе.
А экономика сплеталась с религией. Когда-то Константинополь был мировым центром Православия, именно оттуда христианская вера пришла на Русь. Но с тех пор многое изменилось. И некогда столицу православного мира уже давно контролировали гонители-мусульмане, превратившие Софийский собор в мечеть и периодически устраивавшие на подконтрольных территориях бойню местным христианам. Так что занятие Константинополя большинством образованных русских людей, к числу которых принадлежал и император, воспринималось не просто как залог развития страны и её производительных сил, но и как освободительная миссия, как защита единоверных.
Превращённый турками в мечеть Софийский Собор в Константинополе
Было ли реальным овладеть Константинополем? Об этом до сих пор спорят историки и военные. Антон Керсновский однозначно утверждает, что именно и только Константинополь мог стать оправданием для Первой Мировой войны. Адмирал Александр Колчак, которому непосредственно была поручена десантная операция против Константинополя, был абсолютно убеждён в её возможности. Несколько более скептически смотрит на вещи В.Ж. Цветков, биограф генерала Алексеева. Сам же генерал Алексеев в возможность успешной операции против Константинополя не верил категорически. Однако дело зимой 1916 года шло к победе Антанты, Юденич на Кавказе успешно громил турок, и вопрос о Константинополе и проливах вполне мог бы решиться не на поле сражения, а за столом мирных переговоров.
Таким образом, послевоенное мироустройство виделось Николаю Второму с независимой Польшей, свободу которой Россия предоставляла великодушным жестом (что должно было обеспечить русским симпатии поляков), и с Россией, которая вознаграждала себя на южном направлении, превращаясь в средиземноморскую державу. Несомненно, это привело бы к росту торговли, к бурному промышленному развитию Юга России (территории современной Украины), а бурное промышленное развитие, в свою очередь, позволило бы создать множество новых рабочих мест и решить социальные проблемы. К тому же Россия, получив выход в Средиземное море, резко увеличивала своё влияние в Европе: её мощный Черноморский флот, оснащённый по последнему слову техники, смог бы наносить удары не только по Турции, но и по другим потенциальным противникам, имевшим гораздо больший геополитический вес. Ради такого - стоило воевать.
Свои рассуждения Николай Александрович заканчивал риторическим вопросом: "Кто осмелится подумать, что развязавшему эту войну врагу будет позволено закончить её во всякое удобное для него время?" То есть, помимо национальных интересов России, чётко очерченных в приказе, император ставил вопрос и о международной ответственности поджигателей войны, о том, что агрессор должен быть примерно наказан, дабы впредь отвадить его от силовых методов решения спорных вопросов. Война должна быть кончена на таких условиях, чтобы обеспечить стабильный и долгосрочный мир после неё.
Император Николай Второй перед строем Георгиевского батальона в Ставке.
Таким образом, мы видим, что император Николай Второй имел чёткое видение стратегических целей России в войне, что война, которую он вёл, не только не противоречила национальным интересам России, но успех России надёжно эти интересы гарантировал бы. Решая вопросы о войне и мире, император Николай исходил не из глупых рыцарских побуждений, не из бескорыстного стремления помочь неким самоизмышленным "братским народам" и уж тем более - не под давлением кого бы то ни было, а сугубо из государственных интересов России. Видим мы и то, что император к 1916 году всецело осознал важность в мировой войне информационного фактора - и обращался к народу прямым текстом, разъясняя ему цели войны и необходимость непременно довести её до победного конца. Такой главнокомандующий, будь ему предоставлена возможность, действительно имел все шансы выиграть войну к лету 1917 года. Но геополитические противники России, увы, переиграли Николая Александровича на информационном поле. Слухи о "царице-шпионке", активно распускаемые оппозиционерами всех мастей, в итоге подорвали доверие к высшей власти и привели к крушению монархии. А самозванные преемники царя-главнокомандующего, увы, столь же чётким видением национальных интересов России не отличались.
Journal information