Была и другая армия

Как апологеты, так и обвинители празднования 23 февраля в качестве Дня Защитника Отечества, сосредотачиваясь на критике действий красной армии (вернее, того, что в начале 1918 года так называлось без особых на то оснований), нередко забывают о том, что в это же самое время на другом конце страны, бесконечно далеко от Нарвы и Пскова, происходили не менее важные события. И связаны они были совсем с другой армией. В ночь с 9 на 10 (с 22 на 23, если смотреть по новому стилю) февраля 1918 года Добровольческая армия во главе с генералом Л.Г. Корниловым выступила в Первый Кубанский (Ледяной) Поход. Так началась эпопея Белого Юга.

Белая Армия отправлялась в неизвестность. Она не имела ни своей постоянной базы, ни своего тыла. Донское казачество, на верность которого патриотическим традициям и религиозным устоям рассчитывали поначалу вожди белого добровольчества, на защиту преданной большевиками Родины не поднялось. Казаки ещё не успели в полной мере вкусить прелестей новой власти. Красный террор и "расказачивание" ждали их ещё впереди. А от войны порядком устали. Почти три месяца горстка офицеров, юнкеров и кадетов, пополненная местными студентами - в большинстве своём почти дети - тщетно пыталась оборонять Ростов и Новочеркасск от наваливающихся на них со всех сторон красногвардейских банд. Но сила сломила солому. На Кубани Корнилов надеялся встретить поддержку и обрести, наконец, базу. Был вариант, предлагавшийся П.Х. Поповым, - уйти в Сальские степи, в район зимовников, и там дождаться казачьего восстания, которое непременно должно было вспыхнуть в ответ на большевистские безобразия. Однако, там армию неизбежно пришлось бы дробить, а красные получали прекрасную возможность уничтожать её по частям...

Как мы знаем, расчётам Корнилова не суждено было сбыться ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе. Добровольческой Армии не удалось освободить Кубанскую область, при безуспешных штурмах Екатеринодара генерал Корнилов погиб. Кубанское казачество, которое белые рассчитывали поднять на борьбу, как выяснилось, само нуждалось в защите - по причинам, схожим с ситуацией на Дону и усугублённым политическими дрязгами между членами кубанской рады. Удалось лишь несколько пополнить ряды армии кубанскими добровольцами, из которых составился Корниловский Кубанский казачий полк. Едва не погибшая в боях с многократно превосходящими силами красных, Добровольческая Армия в итоге вернулась на Дон, где казачье восстание против большевиков таки началось по весне. В долгосрочной же перспективе Кубань стала не опорой, а обузой ДобрАрмии - охвативший значительную часть казачьей верхушки сепаратизм и недоверие к пришлым генералам превратили Кубань в гнездо всевозможных интриг, сыгравших не последнюю роль в катастрофе Белого Дела. Так не было ли решение Корнилова стратегической ошибкой?

Для начала - о численности и составе армии. Она насчитывала 3700 человек, среди которых подавляющее большинство составляли офицеры (2350 человек). Из них 36 генералов, 242 штаб-офицера (полковники и подполковники) и 1848 обер-офицеров, среди которых преобладали люди в младших чинах - прапорщики и подпоручики [1]. Многие из них получили свои чины уже в Добровольческой Армии. Немногочисленные солдаты корниловской армии принадлежали прежде всего к Корниловскому Ударному полку, Георгиевскому батальону и мелким добровольческим отрядам. В таком составе нечего было и думать отстоять Ростов и Новочеркасск - большевики бы просто задавили эту крошечную армию героев. Оставалось наступать, громить превосходящего в силах противника по частям, не давая нигде собрать сильный кулак, и пытаться зацепиться хоть за какую-то территорию. В общем, Корнилов столкнулся с той же проблемой, что и Каппель в Поволжье, и принял схожее решение.

Во имя чего? Во имя верности союзническим обязательствам, для противодействия изменникам, столкнувшим в бездну национального унижения страну, стоявшую на пороге несомненной победы? Вряд ли - эта тема станет актуальной несколько позже, а пока Брест-Литовский мир ещё не заключён. Во имя освобождения народа, страдающего под игом большевиков? Но народ, как показала практика, под этим игом отнюдь не "страдал". Крестьяне активно делили между собой казачьи земли (помещичьи уже поделили), солдаты, уставшие воевать, разбредались с фронта по домам, и свалившиеся им как снег на голову белые воспринимались как досадная помеха. Именно по этой причине Корнилову порой приходилось разговаривать с крестьянами языком ультиматумов, а то и просто брать с боем селения, отказывавшиеся пропускать белых. Какие уж там освободители?!

Во имя мести за личные унижения? Этот мотив, безусловно, присутствовал, но не был определяющим. Подавляющее большинство чинов корниловской армии (если не сказать: все) оставались патриотами, что неоднократно доказали на фронтах Первой Мировой войны. Развязывать братоубийственную бойню только ради того, чтобы отомстить за личные обиды, они вряд ли стали бы, тем более, что война с внешним врагом формально ещё не закончилась.

Так что же это было? Вспомним о составе армии, выступившей из Ростова. Подавляющее большинство её - офицеры, ветераны Первой Мировой войны, которая продолжала ещё бушевать в Европе. Они видели как страна под влиянием революции погрузилась в хаос. Они наблюдали, как некогда прославленные полки, не раз демонстрировавшие прежде чудеса храбрости, начинали вдруг митинговать, а потом и вовсе бросали фронт. На их глазах захлебнулось летнее наступление 1917 года под трескучие разговоры о "правах человека". Страна, стоявшая на пороге победы - и они, офицеры, ясно это видели - начала терпеть поражения из-за революции. Большевики же были для них воплощением революционных крайностей, от них следовало ожидать только углубления развала. Тем более, что большевики никогда особо и не скрывали, что агитируют за "поражение собственного правительства в войне". Вот этому-то развалу и пытались помешать белые добровольцы Корнилова. Остановить страну, охваченную стихией саморазрушения, выгнать из власти "партию национальной измены", каковой они не без оснований считали большевиков, остановить произвол и восстановить хоть какой-то законный правопорядок - вот что было для них на тот момент первоочередной задачей. Создать здоровое ядро здоровой национальной государственности, к которому неизменно должны были бы потянуться люди, разочаровавшиеся в большевистских обещаниях. Не ради войны - ради спасения России от окончательного развала, каковой был для них гораздо более осязаемой вещью, чем просто расхожий речевой штамп. "Можем вернуться, только если будет милость Божия, - резюмировал такую позицию генерал Алексеев, стоявший у истоков Добровольческой Армии, но безропотно передавший для пользы дела командование более популярному в войсках Корнилову. - Нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы" [2]. Ради этого - стоило создавать армию и стоило бороться.

Жизнь показала справедливость оценок Алексеева. Большевики, захватившие власть в стране, действительно олицетворяли собой самую настоящую "тьму". Все традиционные устои русской нации были ими беспощадно разрушены. Они и сами не скрывали деструктивности своих намерений - в партийном гимне значилось чётко: "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем..." По стране прокатилась волна чудовищного террора, равного которому Россия не знала даже во времена опричнины. Лидеры большевиков, не поморщившись, подписали самый позорный в истории нашей страны мир - по сути капитуляцию её в Первой Мировой войне, цинично оправдываясь перед своими сторонниками тем, что "Преступление, с точки зрения защиты отечества, — принимать военную схватку с бесконечно более сильным и готовым неприятелем, когда заведомо не имеешь армии. Мы обязаны подписать, с точки зрения защиты отечества, самый тяжелый, угнетатель­ский, зверский, позорный мир — не для того, чтобы "капитулировать" перед империа­лизмом, а чтобы учиться и готовиться воевать с ним серьезным, деловым образом" (В.И. Ленин).

В начале 1918 года, по образному выражению Деникина, перестало биться сердце Русской Императорской Армии. И в эти же дни начало биться сердце Армии Добровольческой. Армии совершенно иного типа, нежели прежняя императорская, сколько бы белогвардейцы ни старались любовно сохранить её традиции. Армии единомышленников. "Светоч", о котором говорил генерал Алексеев, вспыхнул. "Армия Корнилова на юге жива, она борется", - шептались в Поволжье - и шли в тайные офицерские организации, которым летом того же 1918 года суждено было превратиться сперва в Народную Армию КомУча, а потом - в Колчаковскую армию. "Армия Корнилова жива, она борется. Идём на соединение с Корниловым", - и тысяча с небольшим человек во главе с полковником Дроздовским с боями прорвались через всю Украину, наводнённую многократно превосходящими силами немецко-австрийских оккупантов, петлюровцев и красногвардейцев, прорвались и влились в Добровольческую Армию на правах дивизии, совершив самое настоящее чудо. "Корниловская армия жива", - вспомнили по весне донские казаки, сполна вкусившие к тому времени красного террора, - и Дон заполыхал мощным антисоветским восстанием. "Корниловская армия" стала путеводной звездой всех национально и государственно мыслящих сил на просторах разрушенной империи. Большевистские антинациональные эксперименты и большевистский террор неожиданно натолкнулись на организованное сопротивление в то самое время, когда Ленин уже объявил о своей победе в Гражданской войне (!!!) [3]. Белогвардейцы в 1918 году спасли честь России и доброе имя русского народа. И попытались спасти его традиционные религиозные, культурные и нравственные устои. А стало быть, тогда, в 1918-м, именно они, корниловцы, были подлинными защитниками Отечества.

_________________________________________________
Примечания
[1] Комаровский Е.А. Генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов // Белое Движение. Исторические портреты. - Т.1. - М.: АСТ, 2003. - с. 44.
[2] Кручинин А.С. Генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев // Белое Движение. Исторические портреты. - Т.1. - М.: АСТ, 2003. - с. 97.
[3] "Надо было отстоять эту победу в гражданской войне. Это заняло около трех месяцев, начиная с победы над Керенским под Гатчиной, продолжая победами над буржуазией, юнкерами, частью контрреволюционного казачества в Москве, Иркутске, Оренбурге, Киеве, кончая победой над Калединым, Корниловым и Алексеевым в Ростове-на-Дону". И это писалось в феврале 1918 года, ещё до штурма Екатеринодара, до Второго Кубанского похода, до Московской директивы! До  "Русской весны" Колчака, едва не заставившей Ленина поверить в собственное поражение! До похода Юденича на Петроград! Недооценил "кремлёвский мечтатель" своих противников, ой, недооценил!