nikotorix) размышляет о грехе, покаянии и самоосуждении. Оригинал здесь. По-моему, очень правильная и своевременная статья в свете приближения Великого Поста. Какой вопрос для вас сложнее всего в христианстве? Для меня - именно описанный в заглавии. Поскольку скоро Великий Пост, поговорить об аскетике будет как раз очень кстати).
Дилемма вот в чем... Святые постоянно говорили себе, насколько они несчастные, грешные и падшие люди, и через это поднимались к неописуемым высотам. И ни у одного из них не было, простите, кислой унылой физиономии. Их лица или светились постоянной радостью, или казались потрясающе красивыми даже в скорби. Подвижники вовсе не были забитыми и озлобленными на себя невротиками.
А когда многие православные люди пытаются точно выполнять святоотеческие предписания, то порой получают противоположные результаты. Удрученное серое лицо, невроз, ощущение безнадеги. Вот почему так?
Мне кажется, ключевой вопрос, ведущий к разгадке, следующий: кто стоит в центре самоосуждения этого - Господь Бог или ты сам? Принципиально важно.
Если первое, то истинная, глубокая вера дает, прежде всего, понимание: 1) неограниченных возможностей Божиего Созидания; 2) относительности всего сотворенного, в т. ч. своего состояния. Вот, был разбойник - а за одно, пусть и невероятно тяжелое, мгновение вошел в рай. Вот, была закоренелая падшая проститутка - через годы молитв и подвигов стала преподобной Марией Египетской. И я могу так же. И я не вправе думать, что "вот, меня, такого, и Божия Благодать не переменит". Это ересь.И гордыня.
Может переменить, так же, как и других грешников превращала в святых.Ты не особенный. С этой Благодатью признавать свои грехи страшно, конечно, но не смертельно страшно. Ты можешь и должен выносить суждение о своей теперешней падшести, но право Суда с приговором остается за Тем, кому оно принадлежит. Потому что мы не вправе судить себя окочательно (не зря сказано апостолом: "я и сам не сужу о себе" (1 Кор. 4:3)). А у апостола Павла уж точно крепкая и правильная христианская самооценка.
Второй случай - когда самоосуждение приобретает именно форму суда, причем без адвоката. Условно этот самосуд можно описать так: прокурор (совесть) орет на подсудимого матом, приставы (мысли) постоянно колотят беднягу (когда по поводу, когда просто так, потому что им в зале суда скучно), судья (рассудок) сидит, смотрит на беспредел и ухмыляется, присяжные (проекции разные) кривляются, защиты нет. Приговор только один и наперед предсказанный: конец, конец, конец. Понятно, что от такого беззакония хочется в Лету канутьи со службы сбежать.
Золотая середина в том, наверное, чтобы выносить о себе справедливые, хоть и нелестные суждения, но избегать деструктивного самосуда. В конце концов, мы всей правды даже о себе не знаем. Она известна Ему Одному.
Дилемма вот в чем... Святые постоянно говорили себе, насколько они несчастные, грешные и падшие люди, и через это поднимались к неописуемым высотам. И ни у одного из них не было, простите, кислой унылой физиономии. Их лица или светились постоянной радостью, или казались потрясающе красивыми даже в скорби. Подвижники вовсе не были забитыми и озлобленными на себя невротиками.
А когда многие православные люди пытаются точно выполнять святоотеческие предписания, то порой получают противоположные результаты. Удрученное серое лицо, невроз, ощущение безнадеги. Вот почему так?
Мне кажется, ключевой вопрос, ведущий к разгадке, следующий: кто стоит в центре самоосуждения этого - Господь Бог или ты сам? Принципиально важно.
Если первое, то истинная, глубокая вера дает, прежде всего, понимание: 1) неограниченных возможностей Божиего Созидания; 2) относительности всего сотворенного, в т. ч. своего состояния. Вот, был разбойник - а за одно, пусть и невероятно тяжелое, мгновение вошел в рай. Вот, была закоренелая падшая проститутка - через годы молитв и подвигов стала преподобной Марией Египетской. И я могу так же. И я не вправе думать, что "вот, меня, такого, и Божия Благодать не переменит". Это ересь.
Может переменить, так же, как и других грешников превращала в святых.
Второй случай - когда самоосуждение приобретает именно форму суда, причем без адвоката. Условно этот самосуд можно описать так: прокурор (совесть) орет на подсудимого матом, приставы (мысли) постоянно колотят беднягу (когда по поводу, когда просто так, потому что им в зале суда скучно), судья (рассудок) сидит, смотрит на беспредел и ухмыляется, присяжные (проекции разные) кривляются, защиты нет. Приговор только один и наперед предсказанный: конец, конец, конец. Понятно, что от такого беззакония хочется в Лету кануть
Золотая середина в том, наверное, чтобы выносить о себе справедливые, хоть и нелестные суждения, но избегать деструктивного самосуда. В конце концов, мы всей правды даже о себе не знаем. Она известна Ему Одному.
Journal information