Фарисей и мытарь
Наиболее очевидный и общеизвестный смысл этой притчи ясно выражен Самим Спасителем: всяк возвышающий себя будет смирён Господом, а всяк уничижающий себя - возвысится. Но на то перед нами и евангельский текст, чтобы число заложенных в нём смыслов стремилось к бесконечности - ибо Бог бесконечно мудрее нас, людей, пытающихся вглядеться в глубину Его поучений.
В храме вчера я слышал на проповеди такую интерпретацию. Давайте задумаемся: а кто, собственно, такой мытарь? Художники зачастую, чтобы подчеркнуть пустую напыщенность фарисея и смирение мытаря, рисуют первого в роскощных одеждах, последнего же - едва ли не в лохмотьях, а это глубоко неверно. И фарисей, исправно соблюдавший всё, что предписывалось ветхозаветным Законом, наверняка читал в этом Законе о пользе смирения, а потому вполне мог выглядеть и эдаким скромнягой. Напротив, мытарь - это сборщик податей для Римской империи (оккупировавшей в тот момент Израиль). Римляне отдавали сбор налогов мытарям на откуп. И те старались не только ради оккупантов, но и ради себя, любимых, наполняя золотом не только казну "богоравного" заморского кесаря, но и собственные карманы. И упомянутый в притче мытарь явно был человек небедный. Но подобно Апостолу Павлу, то, что в глазах других могло бы казаться приобретением, он почитал для себя тщетой. Богатство не вносило в его душу успокоения, ибо человеку на самом деле нужны совсем не ломящиеся от денег сундуки и не переполненный барахлом дом. А вот того, что ни за какие деньги не купишь, мытарь как раз и был лишён. Окружавшие его соплеменники чурались его как прокажённого - он был для них предатель и едва ли не вероотступник, к тому же многих, вероятно, обидел лично, выколачивая подати. А самое главное - сосало душу ощущение собственной неправды, ощущение того, что однажды, соблазнившись роскошной жизнью и предав своих соплеменников, он, мытарь, потерял нечто, куда более важное - то чувство причастности к Богу, которое переполняло душу стоявшего рядом фарисея. И от этого ощущения богооставленности рождается покаяние. Рождается смирение. Рождается готовность принять открытым сердцем любое наказание и вразумление от Господа. Рождается понимание, что Бог действительно может в любую секунду наказать его за все его прегрешения - и, как следствие, рождается страх Божий. И вот, в этом благоговейном страхе стоит он на пороге храма, остро ощущая своё - при всём своём кажущемся богатстве и могуществе - ничтожество, и плачет: "Боже, милостив буди мне, грешному!"
Так из чувства внутренней пустоты, рождённой грехом, возникает то великое состояние, которое было свойственно ранним подвижникам благочестия и которое Спаситель метко назвал "нищетой духом" - состояние, о котором мы имеем неложное обетование Нагорной Проповеди: "блаженны таковые!" И мы знаем из притчи, что пошёл мытарь оправданным в свой дом "паче оного", то есть фарисея, который, при всей своей праведности, именно в ней, а не в Боге находил своё упование, и потому... как ни парадоксально это прозвучит, но ему и Бог-то уже был не особо нужен. Зачем? Он добился всего, чего хотел, своими силами, исправно соблюдал Закон и мыслил, что этого вполне достаточно, чтобы числиться "Божиим". А тех, кто не достиг ещё той степени мнимого совершенства, каковой он мнил себя обладающим, спокойно презирал, даже не задумываясь о том, что Божий взгляд на этого, вроде бы, неправедного человека может быть совсем иным.
Вот об этом Божием взгляде нам никогда не следует забывать. Никогда не следует забывать о том, что наше мнение - это всего лишь наше мнение, а Богу открыто существенно больше, нежели нам. А значит, любое наше суждение всегда будет ограничено и всегда может оказаться ошибочным. А даже если оно и справедливо - человеческая природа бесконечно пластична, и тот, кто сегодня явил себя последним негодяем (напомню: мытарь - это не просто чиновник, вышибающий подати, это предатель Родины), завтра может открыться как великий подвижник, если осознает собственную неправоту и от всей души покается.
Притча о мытаре и фарисее - добавлю я уже от себя - это притча о надежде. Это притча о том, что как бы ни были глубоки наши согрешения, Господь всегда открыт для того, чтобы принять нас, простить и спасти - недаром мы в молитвах зовём Его Спасителем. Эта же притча указывает нам и путь к прощению и спасению - признать свою неправоту, ощутить тягу к Богу, страстно возжелать вернуться к покинутой нами некогда праведности. Признать, что Бог имеет полное право нас судить и действительно может изречь Свой приговор в любую минуту. Проникнуться благоговейным страхом. Ощутить, что без Бога мы погибли - в самом буквальном и трагическом смысле этого слова. И от всей души воззвать к своему Спасителю, зная, что Он непременно услышит и не оставит нас без Своей Милости.
И ещё один аспект видится мне в притче о мытаре и фарисее. Он прямо следует из бесконечной пластичности человеческой природы. Представляется, что человек, являющийся нашим противником в чём-либо одном, вполне может оказаться нашим союзником по другим вопросам. Отвергая таких союзников ради чистоты собственных рядов, мы не уподобляемся ли тому самому гордому фарисею, который осудил кающегося мытаря и навлёк тем самым Божие осуждение на свою голову? Не к нам ли говорит Спаситель в другом месте Евангелия: "Кто не против вас, тот за вас"? Да, мытарь согрешил, и согрешил тяжко, и против Божиих установлений (нужно ли объяснять, в чём состоял его грех, сколько заповедей и каких он при этом нарушил?), и против ближних своих, да, по отношению к верному фарисею он - враг. Но по отношению к Богу он - служитель, оступившийся, но искренне желающий вернуться. И тому же Богу, вроде бы, служит фарисей - иначе какой смысл был бы в его соблюдении заповедей и в регулярно выплачиваемой десятине. Спаситель прямо не говорит об этом, но логикой притчи нам подсказывается вывод, что фарисей должен был бы принять его служение, узнать в оступившемся брате именно брата, а не врага.
Огланемся на нашу недавнюю историю. Какие жуткие гонения выпали на долю Православной Церкви в 20-е - 30-е годы истекшего столетия! Но даже там, среди гонений, мир не делился однозначно на палачей и мучеников. И в том жутком мире, где порой брат "стучал" на брата, а сын - на отца, достаточно находилось "добрых самарян", готовых сделать всё, от них зависящее, дабы облегчить участь неправедно гонимых. В том числе - и среди тех, кто носил форму НКВД, о чём не так давно писал в своём журнале Дмитрий Филин. Знаем мы и о том, что в 1941 году недавние гонимые и недавние гонители (по крайней мере, те, кто активно одобрял гонения) оказались в одних окопах, объединённые общей пламенной любовью к Родине и общим врагом, стремившимся их уничтожить. Такие ситуации возможны и сегодня. Потому - будем очень внимательны и к окружающим нас людям, и к своим собственным мыслям. И не будем торопиться с осуждением. Как знать - не спасёт ли в недалёком будущем нам жизнь тот, кого мы сегодня столь опрометчиво осудили?
Journal information