1 (13) марта 1881 года, то есть, ровно 135 лет тому назад (если не учитывать разницу календарных стилей) в Петербурге произошло трагическое событие, всех последствий которого мы, вероятно, не осознаём до сих пор. От рук террористов (и вряд ли стоит уточнять, каких именно террористов, ибо бандит остаётся бандитом, какими бы он ни прикрывался идеалами) погиб император Александр II Освободитель. Погиб в тот самый момент, когда, поддавшись на убеждения графа М.Т. Лорис-Меликова, он уже был готов даровать России всесословное выборное представительство. Нет, это не было, как опасался наследник-цесаревич Александр Александрович, провозглашением конституционной монархии, права монарха ничем не ущемлялись и не ограничивались. Однако, Россия имела шанс получить беспартийный парламент и беспартийную демократию с самодержавным государем во главе. Отказ от этой реформы сразу же после убийства царя-освободителя, на первый взгляд, придавил оппозицию, но на деле - дал ей срок сорганизоваться в партии. Заняв при этом категорически деструктивную позицию по отношению к властям.Добавим к этому, что общество медленно, но неуклонно становилось информационным. И мы получим тот жуткий компот, который в итоге пришлось расхлёбывать внуку Александра II - святому царю-страстотерпцу Николаю Александровичу.
Раненый Александр II на месте покушения.
Об обстоятельствах гибели государя, о движущих силах покушения, о целях, которые преследовали заговорщики, о роли в этих трагических событиях Запада мне уже доводилось писать, не вижу смысла повторяться. Любопытна реакция общества на случившееся.
Народ был потрясён. Очевидцы описывают, что, когда весть о покушении распространилась по городу, огромные толпы народа собрались к Зимнему Дворцу в ожидании вестей. Государя любили. Любили, несмотря на непоследовательность проводимой политики и половинчатость крестьянской реформы. Люди, те самые, которых в момент его вступления на престол запросто можно было проиграть в карты, навсегда разлучив мужа с женой или родителей с детьми, получили не только личную свободу, но и возможность - через земства - участвовать в управлении. Конечно, права земств существенно ограничивались, но они были. И по целому кругу вопросов имели право принимать решения. Суды стали гласными и всесословными. Отошла в небытие ужасная рекрутчина - кошмар всех крестьянских женщин, имевших взрослых сыновей: теперь, отслужив положенный срок, солдат мог вернуться к мирным занятиям здоровым и крепким человеком, а не немощным стариком. Немудрено, что когда в знак траура над дворцом приспустили флаги, глас народа был однозначен: "Какого царя убили!"
Иначе отнеслось к трагедии на Екатеринином канале "образованное общество". В трогательном стремлении защитить террористов-первомартовцев от грозившего им справедливого возмездия сошлись такие, на первый взгляд, антагонисты, как Лев Толстой и Владимир Соловьёв. Лев Толстой мог бросить в ответ на пасхальное приветствие: "Не воскресал Он, не воскресал!" - в то время как Соловьёв считался "христианским философом". Но вот в отношении первомартовцев их позиции неожиданно совпали. "Убивая, уничтожая их (революционеров - М.М.), нельзя бороться с ними. Не важно их число, а важны их мысли, - писал Толстой Александру III о революционерах. - Их идеал есть общий достаток, равенство, свобода. Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который был бы выше их идеала, включал бы в себя их идеал".
Лев Толстой
"Отчего не попробовать, - витийствовал звероименный граф, - во имя Бога исполнять только закон Его, не думая ни о государстве, ни о благе масс. Во имя Бога и исполнения закона Его не может быть зла...
Государь! По каким-то роковым, страшным недоразумениям в душе революционеров запала страшная ненависть против отца Вашего — ненависть, приведшая их к страшному убийству. Ненависть эта может быть похоронена с ним. Революционеры могли — хотя несправедливо— осуждать его за погибель десятков своих. Но Вы чисты перед всей Россией и перед ними. На руках Ваших нет крови. Вы — невинная жертва своего положения. Вы чисты и невинны перед собой и перед Богом. Но вы стоите на распутье. Несколько дней, и если восторжествуют те, которые говорят и думают, что христианские истины только для разговоров, а в государственной жизни должна проливаться кровь и царствовать смерть, Вы навеки выйдете из того блаженного состояния чистоты и жизни с Богом и вступите на путь тьмы государственных необходимостей, оправдывающих все и даже нарушение закона Бога для человека.Не простите, казните преступников, Вы сделаете то, что из числа сотен Вы вырвете 3-х, 4-х и зло родит зло, и на место 3-х, 4-х вырастут 30, 40, и сами навеки потеряете ту минуту, которая одна дороже всего века,— минуту, в которую Вы могли исполнить волю Бога и не исполнили ее, и сойдете навеки с того распутья, на котором Вы могли выбрать добро вместо зла, и навеки завязнете в делах зла, называемых государственной пользой.
Простите, воздайте добром за зло и из сотен злодеев десятки перейдут не к Вам, не к ним (это не важно), а перейдут от дьявола к Богу и у тысяч, у миллионов дрогнет сердце от радости и умиления при виде примера добра с престола в такую страшную для сына убитого отца минуту.
Государь, если бы Вы сделали это, позвали этих людей, дали им денег и услали их куда-нибудь в Америку и написали бы манифест с словами вверху: а я Вам говорю, люби врагов своих,— не знаю, как другие, но я, плохой верноподданный, был бы собакой, рабом Вашим. Я бы плакал от умиления, как я теперь плачу всякий раз, когда бы я слышал Ваше имя" (конец цитаты).
Толстой был в своём амплуа. Вечно недовольный существующими порядками ниспровергатель вряд ли видел в террористах-народовольцах родственные души - с его-то знаменитым "непротивлением злу насилием". Однако несомненно, что народовольцы, как противники существующего строя и "казённого" Православия, были ему духовно ближе, чем охранитель Александр III. Историк Н.А. Троицкий, много занимавшийся в советские годы исследованием революционных движений XIX века, указывал, что Толстой преклонялся перед "моральной святостью" народовольцев, находил их "лучшими, высоконравственными (?!!! - М.М.), самоотверженными, добрыми людьми", особенно выделяя при этом командовавшую цареубийством Софью Перовскую. О том, что эти "высоконравственные люди" в своих поисках отвлечённого блага абстрактного человечества шагают по трупам реальных и конкретных живых людей из того самого народа, "волю" которого они, якобы, представляли, этот деревенский морализатор-брюзга, видимо, не задумывался - лично ему бомбы террористов не грозили, так что можно было и поморализаторствовать.
Одна из попыток народовольцев расправиться с императором -
взрыв в Зимнем Дворце. При этом погибли 11 солдат Лейб-Гвардии Финляндского полка.
Жертв при использовании оружия столь "неизбирательного действия" могло бы быть и больше.
Но звероименного графа сия мелочь не волновала.
Менее понятен демарш философа-христианина Владимира Соловьёва. В публичной лекции перед большим скоплением праздной образованной публики он заявил: "Сегодня судятся и будут, верно, осуждены на смерть убийцы 1 марта. Царь может простить их. И если он действительно вождь народа русского, если он признаёт правду Божью за правду, он должен их простить". Студенты и курсистки, пристутствовавшие при этом, вынесли Соловьёва на руках...
Не правда ли, что-то очень знакомое проступает в этих демаршах "творческой интеллигенции"? Нечто подобное мы слышали - не далее, как в 2012 году. И тогда нас тоже пытались шантажировать "правдой Божьей", категорически требуя "простить" трёх известных мразей, именами которых я более не желаю осквернять страницы своего журнала. Реакцию Соловьёва понять будет проще, если вспомнить, что всего лишь 13 лет спустя после первомартовских событий он напишет стихотворение, в котором с подкупающей откровенностью объяснится в своей... пламенной ненависти к России. Не к режиму, нет, именно к России как таковой:
Панмонголизм! Хоть слово дико,
Но мне ласкает слух оно,
Как бы предвестием великой
Судьбины Божией полно...
О Русь! Забудь былую славу!
Орёл двуглавый посрамлён,
И жёлтым детям на забаву
Даны клочки твоих знамён.
Владимир Соловьёв
Сказано в Писании: не поминай Имени Господа твоего всуе. Соловьёв и Толстой пытались прикрыть "правдой Божией" своё низкопоклонничество перед образованной публикой, для которой презирать всё русское и "желать поражения собственному правительству" давно стало нормой. Это своё низкопоклонничество Соловьёв довёл до логического конца - до ритуального отречения от своей страны и своего народа - точь-в-точь, как современная демшиза, полагающая народ беспросветным быдлом, которое нужно истребить во имя блага всего цивилизованного человечества.
Стоит ли удивляться, что Александр III, потерявший своего глубоко почитаемого отца, не пошёл на поводу у этой публики? Царь не был дураком. И своим природным чутьём он почувствовал фальшь всех этих призывов к милосердию и ссылок на Божию правду. Как цесаревич, а паче - как военный он знал цену человеческой жизни и понимал, что призван эту жизнь защищать. А защита с необходимостью предполагает насилие. Как человек, с детства увлекавшийся отечественной историей, он навернаяка знал, как святой князь Владимир - Красно Солнышко, приняв христианство, уже попытался отменить смертную казнь, знал и о том, чем такая попытка закончилась - всплеском преступности и настоятельными просьбами самой Церкви к правителю - употребить, наконец, вручённый Господом меч.
Александр Миротворец в 1881 году
Александр III почувствовал фальшь призывов творческой интеллигенции ещё и потому, что с аналогичными призывами к нему обратилась и ... сама "Народная воля". "Условия, необходимые для того, чтобы революционное движение заменилось мирной работой, созданы не нами, а историей", - обращались к царю революционеры. А дальше требовали немедленного созыва представителей от народа для пересмотра существующего государственного устройства, а до той поры - полной свободы слова, печати и сходок. А также амнистии всем "политическим заключённым". Не правда ли, знакомо?
Созыва народных представителей... Да ведь именно этого и добивался убиенный государь, чтобы сообща со своими подданными, в добром согласии решать насущные вопросы! И что-то подобные планы царя не остановили бомбистов. Созыв народных представителей... Да ведь мы только что слышали глас народа, сквозь слёзы повторявшего: "Какого царя убили!" Изменил бы созыв народных представителей существующий порядок вещей? Или, напротив, эти представители, будучи избраны легитимным образом и выражая волю своих избирателей, сплотились бы вокруг молодого царя? Нет никаких сомнений, что второе. А стало быть, принятие царём требований "Народной воли" не сняло бы существующего противостояния. Правильными "народными представителями" революционеры сочли бы лишь тех, кто соглашался бы с их программой. То есть - от царя требовали не уступок, а полной и безоговорочной капитуляции. Вот только обращались они к человеку, прошедшему недавнюю Русско-Турецкую войну. К реальному ветерану, не только участвовавшему в боевых действиях, но и обнаружившему несомненные полководческие дарования. Александр III смотрел смерти в лицо, кроме того - он был офицер. Капитуляция без сопротивления ему претила.
Тем более, что обращались к нему от имени народа люди, успевшие не раз продемонстрировать свою готовность шагать по трупам этого самого народа. Несколько десятков случайных прохожих погибли на Екатеринином канале во время цареубийства. А за год до этого народоволец Степан Халтурин устроил взрыв в Зимнем Дворце, стоивший жизни 11 гвардейским солдатам - ветеранам всё той же Русско-Турецкой войны. Ещё 56 солдат - простых крестьянских парней, интересы которых, якобы, и защищали бомбисты - были изувечены.
Степан Халтурин, организатор теракта в Зимнем Дворце в 1880 году
Именно как "вождь русского народа", чувствовавший свою ответственность за этот народ и необходимость его защитить, царь Александр Александрович и не мог согласиться ни с требованиями бомбистов, ни с "чаяниями" творческой интеллигенции, устроившей овацию Соловьёву с его кощунственной лекцией. "Народная воля" была беспощадно разгромлена. Толстого царь даже не удостоил ответом. Соловьёву же чтение публичных лекций было запрещено. Александр Третий показал себя достойным сыном своего отца, предпочтя пожертвовать, как бы сейчас сказали, имиджем ради защиты невинных людей от тех, для кого людская кровь была - что водица, а национальные интересы России ничего не значили. И в этом он был, без сомнения, прав.
Проблема оказалась лишь в том, что наглый демарш террористов, неожиданно поддержанный "властителями умов", отвратил царя от здравого проекта, к которому склонялся его отец. Конечно, было бы глупо отрицать значение внушений Победоносцева, хотя В.А. Твардовская, не питающая к Александру Миротворцу никаких тёплых чувств, и подчёркивает, что Александр был слишком самостоятельным и самодостаточным человеком, чтобы позволить кому-либо диктовать свою волю. Но, независимо от Победоносцева и его внушений, принять проект Лорис-Меликова в тот самый момент, когда не успевшее остыть тело убиенного государя ещё лежало в Зимнем Дворце, а убийцы громогласно ратовали за схожий проект, означало для Александра отступить. Дать слабину, дать почувствовать, что его можно заставить (а не уговорить) идти на уступки. Вне сомнения, это означало бы, что политический шантаж по всем каналам продолжился бы. Издав свой манифест о незыблемости самодержавия, Александр этот шантаж пресекал. Увы, требование политического момента вошли в противоречие с требованиями долгосрочной перспективы, и последние были принесены в жертву. Неизбежную - но роковую для России.
________________________________________
При написании статьи был использован очерк В.А. Твардовской "Александр III" из кн. "Романовы. Исторические портреты".
Тема будет продолжена.
Journal information