Русские солдаты-санитары оказывают помощь немецким раненым на поле боя. Ориентировочно - 1915 год (судя по пикельхельмам на головах немцев, вскоре их упразднили).
Эти простые русские солдаты в повязках с красным крестом ещё не знают, что их поведение скоро назовут заумным термином "пролетарский интернационализм". Они не знают таких слов. И про то, что они - какие-то там "пролетарии", они тоже не знают. Они просто хотели остаться людьми и вести себя по-человечески даже в чудовищной атмосфере Мировой войны. Они поступали так, как их веками учила Русская Православная Церковь - их, их отцов, дедов, прадедов. Как их предшественников за сто с лишним лет до того, как было сделано это фото, наставлял Суворов. "Возлюбите врагов своих, благословляйте проклинающих вас", - любой из них не раз слышал эти слова за богослужением. И то что раненый враг - уже не враг, а просто человек, и точно так же нуждается в помощи, им неоднократно втолковывали их офицеры.
Хочется верить, что эти люди на фото, сосредоточенно совершающие подвиг христианского милосердия, не дожили до революционных ужасов 1917 года. А если дожили - что сохранили человеческое достоинство и тогда, в условиях всеобщего одичания. Разные были солдаты. Не все распоясались. Не все бросились сводить счёты с офицерами или грабить обывателей. Кто-то ведь шёл всё-таки и в Корниловский ударный полк, и в "батальоны смерти", и в добровольческий батальон увечных воинов....
Это - русские. Те, кого "цивилизованные" евроинтеграторы, вооружённые последним словом философской мысли, брезгливо именовали "северными варварами", против кого они без зазрения совести использовали самые бесчеловечные методы войны. С "недочеловеками", с "неисторической расой" можно было без церемоний...
А что с ранеными? Как поступала "цивилизованная" Европа с теми, кто заведомо уже не мог ей сопротивляться?
А вот как.
"Рядовой лейб-гвардии Кексгольмского полка Иосиф Дашкевич был поднят немецкими санитарами на третий день после окончания боя под Лодзью и вместе с тремя другими русскими ранеными отнесен в ближайшую усадьбу. Раненых поместили в хлеву, где стоял скот, бросили на навоз, и, несмотря на просьбу сделать хотя какую-нибудь перевязку, чтобы защитить раны от загрязнения, немецкие санитары удалились, оставив раненых не только без всякой медицинской помощи, но и без присмотра. Вскоре хлев, в котором были помещены раненые, загорелся от артиллерийского снаряда. Немцы, не спеша, вывели скотину, вынесли имущество, не представлявшее особой ценности, и, лишь когда огонь уже значительно распространился, выволокли из пылавшего здания Дашкевича и еще одного из раненых; двое других остались в хлеву и заживо сгорели" (ЦГИА, ф. 601, д. 1429, л. 39-40, СК.).
И надо сказать, что помянутому Дашкевичу повезло. А могло ведь быть и так:
"7 августа 1914 года, под Гумбиненом, во время атаки германцев на русские позиции, лежавший на поле сражения раненым в обе ноги старший унтер-офицер... Алексей Смердов, 25 лет, видел, как германцы всех оставшихся в окопах раненых русских, в том числе командира его роты Богданова и полуротного - подпоручика Роговского, кололи штыками и застрелили; той же участи едва не подвергся и сам Смердов, которого хотел заколоть какой-то германский рядовой, остановленный, однако, германским унтер-офицером, снявшим, в свою очередь, со Смердова казенные вещи: часы, бинокль, свисток и компас - и оставившим затем его в покое.
В тот же день, когда отступавшие густыми колоннами германцы, проходя мимо Смердова, застрелили, на его глазах, до 30 человек, лежавших на земле наших тяжело раненных, к Смердову подошел германский санитар с повязкой Красного Креста на левой руке и в ответ на просьбу Смердова знаками перевязать ему ноги вынул из кармана револьвер и произвел в него два выстрела: первая пуля ударилась в землю, в двух шагах от Смердова, а вторая - попала в правую руку и раздробила кость этой руки" (ЦГИА, ф. 642, д. 901, л. 119, СК.).
"Рядовой лейб-гвардии Кексгольмского полка Леонтий Музыка был очевидцем того, как немецкие солдаты, увидев лежавшего на земле в ожидании перевязки тяжело раненного казака, подошли к нему и стали требовать, чтобы он встал и показал им "казацкий вид". Обессиленный раненый не мог исполнить требуемого, и германские солдаты со смехом стали бить его кулаками и ногами и глумились над несчастным до тех пор, пока он не смолк навеки" (ЦГИА, ф. 601, д. 1429, л. 39-40, СК.).
"Рядовой 7-го Ревельского полка Ефрем Ященко... был ранен в ногу и остался лежать на поле сражения. На следующий день, утром, пришли германские солдаты и, производя уборку трупов, подошли к лежавшему поблизости от Ященко раненому русскому солдату. Последний знаками стал просить германцев дать ему пить, они ответили на это бранью, а затем, отойдя на несколько шагов от раненого, выстрелили в него из винтовок и убили. После этого они напали на Ященко и стали бить его прикладами".
"В ночь на 24 июня 1915 года неприятель на фронте Сохачев - Боржимов выпустил на русские окопы удушливые газы, вследствие чего некоторым из наших частей пришлось отступить, причем в окопах осталось несколько десятков тяжело отравленных газами. Скоро, однако, временно покинутые окопы были вновь заняты русскими войсками, и тут выяснилось, что германцы всех отравленных убили, а некоторых предварительно подвергли истязаниям. Трупы этих солдат были найдены с разбитыми черепами, с распоротыми животами и с многочисленными штыковыми ранами".
"В августе 1914 года, в Восточной Пруссии раненный в ногу разрывной пулей рядовой 29 Черниговского полка Петр Домбровский, лежа на поле сражения, увидал, что два германских кавалериста догоняют русского безоружного и раненого солдата, который, хромая, с трудом передвигался по направлению к русским окопам.
Доскакав до раненого, германские солдаты зарубили его шашками. Видя, как неприятельские воины поступают с русскими ранеными и опасаясь как бы и его, Домбровского, не добили кавалеристы, он взял лежавшую рядом с ним винтовку и стал стрелять в упомянутых германцев".
"В первых числах сентября 1914 года, близ города Ораны, казаки 2 Донского казачьего полка Григорий Савостьянов и Елизар Трофимов неожиданно наткнулись на части германского уланского 12 полка. Уланы открыли стрельбу, вследствие чего казаки поскакали по направлению к своему взводу, но по дороге Трофимов был ранен и свалился с лошади. К нему, на глазах Савостьянова, подъехали три германских улана, спешились и добили Трофимова, стреляя в упор и нанося удары ружейными прикладами" (ЦГИА, ф. 642, д. 901, л. 69, СК.).
Вот такими - вечно пьяными дебилами - рисовала русских немецкая наглядная агитация.
При таком представлении о противнике - о каком милосердии к нему могла идти речь?
Ещё немного фактов, на сей раз из другого источника:
"18 февраля 1915 года, в бою у поселка Новые-Дворы, Ломжинской губернии, германцами были взяты в плен 30 русских раненых, которые были помещены ими в особый дом. В последнем они оставались два дня без пищи и без медицинской помощи, причем находившиеся в поселке германские санитары давали им только пить воду. Когда же, на третью ночь, германцы ушли из поселка, то подожгли этот дом, заложив предварительно в его крышу патроны. Заметив дым и услыхав взрывы, раненые, кто только мог, стали выползать из дома через оказавшуюся незапертою дверь, но спастись удалось лишь десяти лицам, остальные же, большею частью тяжело раненные, заживо сгорели" (ЦГИА, ф. 642, д. 901, л. 116, СК.).
А вот - свидетельство австрийского офицера, союзника (!!!) Германии:
"Денщик мой со слезами на глазах рассказал мне, что он видел, как немцы заставили раненного в руку русского пленного нести на спине германского раненого солдата. Русский повиновался, но вскоре выбился из сил и, показывая на свою залитую кровью руку, просил одного из здоровых германцев сменить его. Видевший это германский офицер приказал своему солдату убить русского, что тот и исполнил со словами: «Да, ты уже не годишься».
Я сам, своими глазами, видел, как германцы заставили наших улан упражняться в рубке раненых и убитых русских солдат, застрявших в болоте. Я с ужасом смотрел, как уланы, осторожно подползая к болоту, рубили головы русских, из которых наверное многие были еще живы, так как бой на этом месте закончился только два дня назад. Все рассказанное я подтверждаю своим офицерским словом и готов повторить когда и кому угодно" (ЦГИА, ф. 601, д. № 845, л. 5–11.).
И таких свидетельств, задокументированных, надёжно хранящихся в архивах - море. Ну, а выводы каждый адекватный человек сделает сам.
Journal information