Начиная со времён императора Павла Петровича, в Русской Императорской Армии возникла хорошая традиция, в слегка изменённом виде дожившая до наших дней - присваивать полкам почётное шефство. Таким почётным шефом полка могло стать любое лицо императорской фамилии, иностранный монарх или выдающийся (с точки зрения действующих властей) военачальник. Как и всякая молодая традиция, при Павле она не обходилась без перекосов [1], однако, со временем оформилась в достаточно стройную систему. При Николае Втором такое почётное шефство стали присваивать не только здравствующим военачальникам, но и покойным - для того, чтобы подчеркнуть преемственность славных боевых традиций от прошлого к настоящему. Так появились в его армии полки имени Суворова, Кутузова, Барклая-де-Толли, Петра Великого, Меншикова, была даже пара полков с именным шефством атамана Ермака Тимофеевича. Инициалы почётного шефа наносились на погоны и служили полковым отличием.
Белые армии в Гражданскую войну старались любовно поддерживать традиции дореволюционной армии. В том числе и эту. Благодаря чему мы сегодня можем читать о корниловцах, дроздовцах, алексеевцах, марковцах, каппелевцах, пепеляевцах... Белые лидеры стали увековечивать таким образом имена своих наиболее доблестных соратников по борьбе. В основном именное шефство получали те полки, которыми некогда командовал сам почётный шеф, хотя бывали и исключения (например, в Приморье существовал полк адмирала Колчака - не думаю, чтобы покойный верховный правитель прокомандовал этим полком хоть минуту - масштабы его деятельности были всё же не те). В названиях новых частей отражалась история Белого Движения. Как правило, почётными шефами именных полков, бригад и дивизионов становились личности широко известные по обе стороны линии фронта [2]. Однако, мне несколько лет тому назад довелось наткнуться на исключение из этого правила.
Интересно, как много среди читателей моего ЖЖ людей, кто сможет сказать, кем же таким был полковник М.М. Манжетный, что его именем назвали конно-егерский дивизион. И да, к слову, то, что дивизион - конно-егерский, это важно подчеркнуть. Дело в том, что в армии А.В. Колчака егерскими назывались элитные, отборные части, которые Колчак рассчитывал после своей победы использовать для воссоздания уничтоженной большевиками Лейб-Гвардии.
Исследователь А. Каревский пишет:
"Егерские части в Российской армии Верховного Правителя А.В. Колчака условно можно разделить на две категории:
- «Армейские». Выполняли роль наиболее устойчивых и боеспособных частей, использовались в качестве ударных частей. В идеале предполагалось сформировать по егерской бригаде при каждом из армейских корпусов, и, соответственно, егерский батальон при каждой из стрелковых дивизий. Советский историк Е.Ф. Огородников, первым обратившийся к этой теме, принял эту схему развертывания и укрепления Российской армии как реализованную уже весной 1919 г . (Удар по Колчаку весной 1919 г . М., 1938). Однако по данным другого советского исследователя Г.Х. Эйхе, «на самом деле такие бригады были редким исключением. Их совершенно не было ни в Западной, ни в Оренбургской, ни в Уральской армиях, ни в Южной армейской группе, а в Сибирской армии они имелись не во всех корпусах. Аналогично обстояло дело в вопросе о наличии егерских батальонов в пехотных дивизиях» (Уфимская авантюра Колчака. М., 1960. С.6). В книге О.В. Харитонова и В.В. Горшкова (Русская армия. 1917-1920. СПб., 1991) приводится изображение «погона егерских батальонов» - темно-зеленый с желтым кантом и золотистой пуговицей. Однако представляется сомнительным введение для егерских частей стрелковых дивизий погон единого образца. Скорее всего, здесь существовало широкое поле для местной самодеятельности. Косвенно это подтверждает и упоминание Б.Б. Филимонова о черных погонах с красным кантом егерского батальона 11-й Уральской стрелковой дивизии.
- «Гвардейские». Отдельный Егерский батальон прямо создавался в как кадр Лейб-гвардии Преображенского полка; формировался и обмундировывался соответственно. Остальные части с определенной долей условности можно рассматривать как «новую гвардию» - вместе с 8-й, 11-й, 12-й, 13-й и 14-й Сибирскими стрелковыми дивизиями. Так, Отдельная егерская бригада, дислоцировавшаяся в Омске, по воспоминаниям В.О. Вырыпаева планировалась как будущий столичный гарнизон Москвы (Каппелевцы// Восточный фронт адмирала Колчака. М., 2004. С.356). Егерский батальон Ставки Главковерха летом 1919 г . был развернут в Егерскую дивизию из двух пехотных и одного конного полков и до последнего момента сберегался как одна из лучших частей резерва – ее устойчивость и боеспособность продемонстрировали Великий Сибирский поход и последующая борьба в Забайкалье и Приморье. Такие части, соответственно, свои собственные отличия; характерной деталью «новой гвардии» являлось британское обмундирование" (конец цитаты) [3].
И вот среди таких-то частей появляется дивизион, названный именем человека, явно не относящегося к числу общепризнанных героев Белого Дела. Логично предположить, что, вероятнее всего, именно М.М. Манжетный и командовал этим самым дивизионом. Такое предположение в итоге оказывается справедливым, но за кадром остаётся вопрос: как могли доверить ничем не примечательному человеку руководство элитной частью? А может быть, просто пора восстановить историческую справедливость и вывести из забвения ещё одну яркую фигуру?
О Манжетном биографические данные довольно скудны. Его портрет или фотографию на просторах интернета мне найти не удалось. Как и сведений о его происхождении и месте рождения. С учётом того, что "Википедия" сообщает о нём только на украинском языке, логично предположить, что перед нами украинец. В книге "1918 года на Востоке России" [4] повествуется, что Михаил Михайлович родился в 1886 году, в 1908 году окончил Елисаветградское кавалерийское училище и был определён в Новомиргородский уланский полк. Который он вскоре оставил и перешёл на службу в Отдельный корпус жандармов. Жандармская служба не считалась в Российской империи престижной [5]. Соответственно, можно предположить, что Манжетный аристократическим происхождением не блистал. Видимо, служба в корпусе жандармов открывала перед ним определённые карьерные перспективы. И он не обманулся. Уже в 1909 году, как сообщает украинская "Википедия", то есть - всего год спустя после окончания училища, он уже имел чин ротмистра (соответствует современному капитану). А с 1910 года - занимал должность начальника жандармского отделения на станции Курган.
Курган был одним из немногих городов на Востоке России, что освободились от большевистской тирании без участия чехословаков. Немедленно антибольшевистская офицерская организация приступила к созданию добровольческого белого отряда. Манжетный охотно к этому отряду присоединился, получив под своё начало его кавалерию - как соответствующий специалист, с учётом своего Елисаветградского училища. Численность этой кавалерии была невелика - около взвода. Но сделал Манжетный с нею очень многое. "Боевой восемнадцатый год" предоставлял храброму человеку все возможности отличиться, и Манжетный своего не упустил.
Вот лишь несколько эпизодов его боевой биографии. Июнь 1918-го. В Кургане получают известие, что в районе Белогорского женского монастыря концентрируются силы красных. Отряд выступает. И натыкается на противника в имении помещика Смолина. Конный взвод Манжетного стремительным наскоком оцепляет усадьбу. Которую находят в полностью разгромленном и разграбленном состоянии. И в этой же усадьбе обнаруживают большевистского комиссара, который напился пьяным и развлекается с женщинами. Большевика разбудили. Манжетный, решив, что так будет проще получить от него необходимые сведения, и представляетя красным. А представившись - устраивает комиссару полный разнос за "приведение имения в негодность". К несчастью, вошедший в это самое время в дом белый солдат обращается к Манжетному "господин ротмистр". Комиссар, побледнев от страха (а он никак не ожидал нарваться на белых), падает в ноги, умоляя о пощаде [6].
Тут стоит заметить, что Сибирская белая армия в 1918 году погон не носила, так что выдать себя за красных при необходимости труда не составляло. Манжетный и в дальнейшем нередко пользовался этим.
Образцы формы белой Сибирской Народной Армии в 1918 году
Вот эпизод из воспоминаний самого ротмистра. “Двигаясь к Тюмени, мы получили сведения, что на Ертарском стеклянном заводе, принадлежащем Поклевскому-Козелу, свирепствует совдеп. Связавшись с заводом через жителей, явно сочувствующих нам, при их помощи получили сведения о дне и часе пленарного заседания совдепа. Решили забрать его. Подошли к заводу скрытно, лесом. Чехи двинулись цепью, а я со взводом карьером влетел в завод и спешился у здания, над которым развевался красный флаг. Оставив при конях половину людей, сам с остальными вбегаю в зал. Там как раз происходит судебное разбирательство: кого-то судят, как потом оказалось — не сочувствующего красным. За столом сидит человек семь-восемь. Председательствует фигура в засаленной гимнастерке, которая обращается ко мне: “Что надо?” — “Кто председатель?” — спрашиваю. “Я”, — отвечает гимнастерка. Поднимаю карабин, целюсь в него и говорю, что весь совдеп арестован. Мы — белые. Впечатление разорвавшейся бомбы, ибо красные думали, что вошедшие — красные, и вначале не обратили на нас даже внимания. Приказал совдепу идти за мной. На улице, окружив их, повел за завод, где встретил Смолина и чехов. По дороге бабы становились на колени и слезно благодарили за этот арест, так как, по их словам, “ели поедом — житья никому не было от этого совдепа” [7].
Однако, ротмистр Манжетный "отметился" не только подобными акциями, бывшими вполне в духе его дореволюционной деятельности. Защитить мирных жителей от произвола новой власти, эффектно появившись в нужный момент и внеся смятение в ряды врагов - это, конечно, хорошо, но для того, чтобы попасть в герои, совершенно недостаточно. Что ж, в Гражданской войне нашему герою пришлось проявить и чисто воинскую доблесть, доказав, что кавалерийское училище он окончил недаром.
Спустя всего пару - тройку дней после освобождения Белогорского монастыря Курганский отряд был снова двинут против формирующихся красных войск. В ходе этой операции Манжетный, как командир кавалерийского взвода, оказался перед суровой необходимостью атаковать стрелковые цепи большевиков всего с шестью (!!!) всадниками. По счастью, красная пехота - из насильно мобилизованных крестьян - особого желания драться не проявила и побросала оружие, едва завидев белую кавалерию (а многие из них и поступили потом в Сибирскую Народную Армию) - но ведь никто никаких гарантий Манжетному не давал, что будет именно так. Сам же ротмистр был убеждён, что его смехотворные силы будут сметены первым же залпом. Но приказ есть приказ.
В том же бою Манжетному довелось конвоировать пленных красноармейцев (включая их командира - некоего Пичугина) по открытой местности, простреливаемой со всех сторон - и эту задачу он также выполнил. Красные не стреляли - видимо, захват в плен командира и массовая сдача бойцов подействовали на них доморализующе [8].
В другой раз Манжетному довелось отличиться при захвате красного бронепоезда, который белым сибирякам удалось заманить в ловушку [9]. А вот ещё один эпизод: "Подошли ближе. Стала доноситься ружейная и пулеметная стрельба. Огонь, вначале редкий, постепенно усиливался и, наконец, превратился в сплошной треск. “Видно, бой идет вовсю”, — мелькает в голове конников...
Сойдя с полотна железной дороги, ротмистр Манжетный вышел к станции с юга. Оставив своих людей и коней за прикрытием, сам отправился на станцию, где встретил подполковника Смолина. Последний познакомил ротмистра с обстановкой и приказал его сотне занять позицию к северу от бронепоезда. Ротмистр направился было к сотне, дабы, взяв ее, ввести в бой, но подполковник Смолин остановил его и, приказав вести в бой сотню капитану Корочкину, предложил ротмистру Манжетному пройти с ним на правый фланг, к орудию по цепям. Вызвав Корочкина, Манжетный передал ему приказание, а сам с подполковником Смолиным пошел на восток от станции.Попав в кустарник, ротмистр Манжетный потерял возможность ориентироваться. Кто стреляет? Откуда? Куда? Кругом кипит, как в котле. Пулеметы не трещат, а воют. Отдельных выстрелов не слышно, в ушах стоит сплошной вой, а над головой будто свист ветра. Впереди медленным шагом идет Смолин, позади него Манжетный. “Признаться, я в те минуты как-то не сознавал опасности, — пишет в своих записках полковник Манжетный, так как, во-первых, в первый раз был под таким огнем. Из-за кустов ничего не было видно, только наша цепь, вдоль которой мы шли. При мне двое или трое были убиты в голову, причем пуля, попадая, издавала какой-то шамкающий звук”.
Двигаясь медленно, Смолин с Манжетным прошли всю цепь, вышли из-под огня и подошли к орудию полковника Перхурова, которое стояло шагах в двухстах от бронепоезда и било по нему в упор, но ничего особенного сделать не могло, так как стояло почти в створе поезда, имевшего паровоз в середине. В сторону орудия находился тендер и один или два товарных вагона. Оба же боевые вагоны находились на противоположном конце бронепоезда.
Поговорив с полковником Перхуровым, Смолин в сопровождении Манжетного так же медленно и тем же порядком двинулись назад. “Смотрю, убитых больше, — пишет полковник Манжетный, — насчитал человек до десяти. А стрельба между тем усилилась. Ружейных выстрелов почти не было слышно — одни пулеметы. Как потом выяснилось, у нас работало 12 “льюисов”, а на бронепоезде 8 “максимов”. И это буквально на пятачке”.
“Обратный путь был труднее. Так и хотелось согнуться, а временами приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не лечь, но удерживало самолюбие. Наконец, дошли до станции. Смолин пожал мне руку, поблагодарил за выдержку и помощь. Я второго не понял и, несколько удивленный, спросил: “Чем же я помог?” Тогда Смолин мне признался, что перед моим подходом с сотней цепи, понеся в первые минуты боя огромные потери, чуть ли не до 40 чел. убитыми и ранеными, начали было отходить без приказа. Настроение бойцов было таково, что Смолин опасался возможности панического бегства чинов его отряда. Поэтому он решил для поднятия настроения лично пройти по цепи, а для компании взял меня"" [10].
Так что не только в белом Поволжье у истоков Движения стояли личности легендарные, уникальные по своей храбрости, верности идеалам и готовности жертвовать за них головой. И не только Каппель в том 1918 году зарекомендовал себя умелым командиром. Дела, не менее удивительные, чем каппелевские, совершались и в Сибири. И нет ничего удивительного, что лихой кавалерист Манжетный, зарекомендовавший себя столь яркими подвигами за такое короткое время, получил от Колчака под команду отборый дивизион, а сам дивизион увековечил в своём названии имя командира.
________________________________________
Примечания
[1] Так, что даже сами военнослужащие порой с трудом могли запомнить название своего полка - слишком уж часто менялись "шефы".
[2] Имя прославленного белого военачальника таким образом не только увековечивалось, но и служило деморализующим фактором среди красных.
[3] См.: http://www.kolchakiya.ru/uniformology/eger_units.htm
[4] 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 455.
[5] Например, генерал М.Д. Скобелев жандармским офицерам попросту не подавал руки. И когда кто-нибудь из них просился к нему на службу - отказывал.
[6] Филимонов Б.Б. Поход степных полков // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 276.
[7] Цит по.: Филимонов Б.Б. Поход степных полков // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 297.
[8] Филимонов Б.Б. Поход степных полков // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 279 - 280.
[9] Филимонов Б.Б. Поход степных полков // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 300 - 301.
[10] Филимонов Б.Б. Поход степных полков // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 312 - 313.
Journal information