Прошлым летом прочёл книгу Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» – сборник его речей и приказов того периода. И не мог отделаться от одной мысли. Сталин последовательно подчёркивает единство советских народов в деле отпора агрессорам – единство несмотря на все национально-расовые и культурные различия. Он постоянно подчёркивает, что Победа во многом была достигнута благодаря сотрудничеству стран с различными политическими системами. Постоянно подчёркивает единство всех социальных слоёв нашего народа – рабочих, крестьянства, интеллигенции, армии, за счёт которого обеспечена прочность тыла. Отдаёт должное самопожертвованию людей. Вроде бы даже отдал должное верховенству русского народа, как национального большинства населения СССР и как следствие – ведущей силы в разгроме нацизма (да не обижаются на меня представители других национальностей – я в данном случае говорю о позиции Сталина, а не о своей). Но один фактор на протяжении всей книги генералиссимус старательно обходит стороной. А именно – фактор религиозный.
Кто мешал ему хотя бы вскользь упомянуть о «единстве всех граждан СССР независимо от религиозных убеждений перед лицом общей опасности»? О «единстве верующих и неверующих трудящихся»? Кто мешал ему – диктатору, чья воля беспрекословно исполнялась, упомянуть о вкладе в Победу «религиозных деятелей» Советского Союза, «забывших свои классовые предрассудки» (говорю сейчас намеренно в терминах коммунистической пропаганды – реконструируя возможные слова Сталина)? Но нет – молчание. Как будто и не было у нас в Советской России (Украине, Белоруссии, Молдавии) такой организации – Русская Православная Церковь! Как будто и не было никакого участия этой организации в разгроме гитлеризма!
А вклад был – и значительный. Об этом вкладе пишет священник Александр Шостак в статье «Подвиги русских пастырей в Великой Отечественной войне» на сайте www.pobeda.ru. Вот лишь несколько фактов: «Протоиерей Александр Романушко, в полном смысле слова партизанский священник, участвовавший в боевых операциях, ходивший в разведку. В 1943 г. отец Александр на похоронах полицая при большом скоплении народа в присутствии вооруженной полицейской охраны прямо на кладбище сказал: «Братья и сестры, я понимаю большое горе матери и отца убитого. Но не наших молитв «со святыми упокой» заслужил своей жизнью во гробе предлежащий. Он – изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо вечной памяти произнесем же: «Анафема»». Подойдя к полицаям, он просил их искупить свою вину, обратив оружие против фашистов. Эти слова произвели на людей очень сильное впечатление, прямо с кладбища многие ушли в партизанский отряд.
Настоятель Видонской церкви в Уторгошском районе отец Мефодий (Белов) сумел на оккупированной территории собрать пожертвования в фонд обороны страны. Денежные средства и ценности самолетом переправили в Москву. Кроме того, отец Мефодий занимался разведкой: добывал необходимые партизанам сведения. Фашисты выследили священника на станции Дно во время очередного наблюдения за передвижением немецких войск и замучили в гестапо.
Отец Федор (Пузанов), настоятель Борковской церкви, находившейся в Солецком районе Ленинградской области, после того как немцы сожгли храм, пришел в партизанский полк Чебыкина и потребовал оружие. Ему выдали трофейный автомат и четыре гранаты. Воевал отец Федор храбро и умело, и был удостоен правительственных наград.
Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 г. на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей Красной армии, стали танкистами, пехотинцами, артиллеристами, многие из них впоследствии были награждены боевыми орденами и медалями, отмечены благодарностями командования. Покойный ныне Патриарх Пимен в то время, когда началась война, был иеромонахом и отбывал ссылку в Средней Азии. Он пошел на фронт, уже будучи иеромонахом. Во время войны полк, где воевал будущий Патриарх, попал в окружение и в такое кольцо огня, что люди были обречены. В полку знали, что среди солдат есть иеромонах, и, не боясь уже ничего, кроме смерти, бухнулись в ноги: «Батя, молись. Куда нам идти?» У иеромонаха была потаенно запрятанная икона Божией Матери, и теперь под огнем он слезно молился пред Ней. И сжалилась Пречистая над гибнущим воинством – все увидели, как ожила вдруг икона, и Божья Матерь протянула руку, указав путь на прорыв. Полк спасся. Начав свой боевой путь заместителем командира роты, будущий Патриарх дослужился до звания майора, пока, наконец, не обнаружили, кто он такой на самом деле. За этим последовали скандал, изгнание из армии и последующее заключение. После войны отец Пимен вернулся к пастырской деятельности, он был назначен настоятелем Благовещенского собора в г. Муроме». О танковой колонне «Димитрий Донской» и эскадрилье «Александр Невский» говорить излишне – любой образованный человек об этом знает.
Отношение Сталина к Церкви было чисто утилитарным. Он принимал её поддержку, когда это было ему выгодно, но предпочитал не брать на себя обязательств (встречу в Кремле с митрополитами в 1943 году следует признать счастливым исключением из общего правила). Значит ли это, что те сотни тысяч православных, что добровольцами или по повестке шли на фронт и сражались за Родину наравне со своими неверующими соотечественниками, были неправы? Значит ли это, что правы были те, кто воспринял Гитлера как освободителя России? Или те, кто трусливо попрятался по тылам, лицемерно причитая: «Да будет воля Твоя, Господи»? Нет, разумеется. И сами православные участники войны с гневом отвергли бы такое предположение – ибо воевали они не ради благодарности кремлёвского тирана. А ради спасения русского народа, который в случае победы нацистов подвергся бы если не физическому (хотя и такое не исключается, я писал уже об этом), то культурному геноциду – наверняка. Воевали, как и в прошлые века – за алтари и очаги, да за други своя.
А вот на роль «великого русского националиста» и «тайного православного», каковым пытаются представить «диктатора с трубкой» некоторые неосталинисты, Сталин действительно не тянет. Более того, его сегодняшние почитатели иной раз пишут о нём такое, что можно не сомневаться: Иосиф Виссарионович, имей он возможность встретиться с ними лично, руки бы им не подал…
Journal information