В канун праздника святых первоверховных Апостолов Петра и Павла в 1855 году, то есть ровно 160 лет тому назад, произошло трагическое событие, возможно, повернувшее ход Крымской войны. 28 июня (старого стиля) 1855 года на Корниловском бастионе был смертельно ранен адмирал Павел Степанович Нахимов, великий русский флотоводец и полководец, участник Наваринского и руководитель Синопского морских сражений, один из организаторов обороны Севастополя в 1854 - 1855 годах. Спустя два дня адмирал скончался, не приходя в сознание.
Этот портрет в профиль - самое известное изображение Павла Степановича Нахимова.
И единственное прижизненное.
Нахимов пользовался заслуженной любовью со стороны участников "севастопольской страды". Адмирала знали как человека безудержной храбрости. "Нахименко бесшабашный" - прозвали его черноморские матросы-украинцы. В сюртуке при неизменных адмиральских эполетах он появлялся на самых опасных участках обороны, чтобы лично командовать сражением, дать указания по строительству новых укреплений, распорядиться о помощи раненым или семьям погибших. На все просьбы подчинённых надеть полевую форму, дабы не привлекать внимания вражеских стрелков, Нахимов неизменно отвечал: "На смерть у того идут-с, кто сам смерти не боится".
Заботливость Нахимова была широко известна на флоте задолго до войны. О его простых и наглядных занятиях военным делом с подчинёнными рассказы передавались из уст в уста. Не удивительно, что Павел Степанович быстро сделался настоящей душой обороны. Рассказывают, что однажды некоего офицера, спешившего с поручением, остановил тяжело раненый солдат (заметьте: солдат, не матрос!). На вопрос офицера, чем он может помочь, раненый ответил: "Скажите, Нахимов цел?" "Жив и здоров Павел Степанович! - ответил офицер. - А тебе, дружок, в тыл надо. Давай-ка помогу". "Не надо, - ответил солдат и перекрестился. - Нахимов жив - значит, я могу умереть спокойно", - и это действительно были его последние слова. Раненый умер на руках случайно встреченного офицера с мыслью о своём командующем.
Фрагмент панорамы "Оборона Севастополя", изображающий убитых русских бойцов
Благодаря этой трогательной привязанности солдат и матросов к Нахимову, последний день его командования севастопольской обороной известен практически по минутам. 28 июня 1855 года было вторником. С утра Нахимов работал в штабе. Когда перевалило за полдень, англо-французские войска вдруг резко усилили пальбу по 3-му бастиону. Оттуда прислали к Нахимову за распоряжениями. Адмирал отвечал, что сейчас приедет лично. Штаб-офицер Воеводский (племянник адмирала) попытался было отговорить его (в штабе действительно было много работы), но Нахимов отвечал: "Как едешь на бастион, так веселее дышишь".
Он шутил, конечно, этот адмирал-жизнелюб. На самом деле поездка на бастион была не прихотью и не попыткой развеяться после штабной скуки и тыловых интриг. И уж тем более - не сознательным поиском смерти, как полагают некоторые его биографы. Резко усилился обстрел одного из бастионов. Нахимов хотел сам разобраться в ситуации: что там происходит? Из-за чего усилился обстрел? Просто ли противник тревожит русские войска, не давая перебрасывать подкрепления на другие направления, или же готовится очередной приступ?
Совсем недавно, 18 июня 1855 года, англо-французы попытались решить дело генеральным штурмом. 18 июня было 40-й годовщиной Битвы при Ватерлоо. Тогда англо-прусские войска фельдмаршалов Веллингтона и Блюхера наголову разбили французскую армию Наполеона I, племянник которого занимал ныне французский трон. Наполеон, конечно, мог бы попытаться и после поражения выторговать себе более-менее почётные условия, но пока он отступал к Парижу, его опередили русские войска. И императору-полководцу ничего другого не оставалось, как повтороно отречься от престола и признать себя пленником англичан. Теперь французы надеялись взять реванш за поражение 40-летней давности, тем более, что англичане выступали на их стороне.
Накануне наступления враги подвергли город самой массированной за всё время осады бомбардировке. Участники обороны единодушно свидетельствовали, что это был подлинный ад. Казалось, что на позициях русских войск не осталось ничего живого, но не зря инженерный генерал Тотлебен славился своим искусством. Построенные им полевые укрепления укрыли русскую армию, и атаковавших французов (которые, вероятно, уже представляли себе, как они без сопротивления входят в разрушенный и обезлюдевший город) русские встретили яростной контратакой. Нахимов лично водил войска в бой, и врага удалось отбросить.
Оборона Севастополя. Русские войска идут в контратаку
Теперь обстрел снова усилился. Что, если командование антирусской коалиции задумало повторить недавнюю попытку? А если так - то каким образом лучше организовать отпор? Всё это можно было решить только на месте.
По счастью, никакого наступления на 3-й бастион не предполагалось, укрепления его были в порядке. Поэтому с 3-го бастиона Нахимов отправился на Малахов курган - позицию, остававшуюся неизменным ключом ко всей обороне Севастополя. Нахимов тщательно осмотрел все батареи, задержался на Корниловском бастионе. Здесь в начале обороны погиб его друг адмирал Владимир Корнилов, талантливый, перспективный моряк, отдававший все свои силы созданию в России современного парового флота. Флота, о котором мечтал Владимир Алексеевич, он так и не увидел. А старый пришлось затопить, чтобы преградить англо-французской армаде путь в севастопольские бухты.
Адмирал Нахимов с матросами на бастионах Севастополя
На Малаховом кургане в этот день канонады не было слышно. Лишь французские стрелки тревожили покой защитников Севастополя, но на ружейную пальбу уже не обращали внимания: пуля - не ядро и не бомба, она скорее ранит тебя, чем убьёт, а к ранам севастопольцы привыкли. Но за Нахимова волновались. Кто-то вспомнил: завтра у адмирала именины, а в бастионе как раз идёт вечернее богослужение. Сказали об этом, не без задней мысли: Нахимов отличался благочестием, и церковная служба была неплохим поводом увести его из-под обстрела. Однако, Нахимов хотел убедиться, что 18 июня англо-французов отвадили надёжно, что в ближайшие дни на новый штурм они не решатся. "Ступайте, кто хочет, я вас не держу-с", - ответил адмирал, а сам поднялся над бруствером и в подзорную трубу принялся раглядывать позиции противника.
Видимо, вражеские стрелки хорошо видели его фигуру в адмиральских эполетах. В мешок с песком, совсем рядом с локтем адмирала вонзилась штуцерная пуля. "Они сегодня неплохо стреляют," - заметил Нахимов, повернувшись к защитникам Малахова кургана. Это были его последние слова. Следующая французская пуля пробила ему голову. Французы в этот день стреляли слишком хорошо...
Раненого адмирала поспешили унести с бастиона. В шлюпке его перевезли в госпиталь на Северной стороне города, где собрались лучшие врачи. Увы, спасти Павла Степановича они были не в силах. Спустя день после своих именин он умер, не приходя в сознание.
Адмирал Павел Степанович Нахимов. Современный портрет.
Встаёт вопрос: почему? Почему Нахимов отказался от вполне логичного и благочестивого приглашения на церковную службу? И уже вертится на языке подленький вывод, что это Бог наказал его за нерадение о молитве. Но давайте не будем забывать, что на Нахимове лежала забота о всей обороне огромного города. Только что именно его мужеством был отражён страшный приступ. И никакой уверенности, что англо-французы не отважутся на новый, у адмирала не было. Он должен был в этом убедиться. Церковная служба застала его на боевом посту, который он не чувствовал себя вправе покинуть. Кроме того, те, кто предлагал ему спуститься вниз, отправиться на богослужение, прекрасно понимали, с какой целью они это предлагают - вывести Нахимова из-под обстрела. И Нахимов понимал, чего именно они добиваются. Вероятно, ему и впрямь хотелось туда, где пахло ладаном и голоса полковых священников выводили величания святым первоверховным Апостолам, имя одного из которых он, Нахимов, носил. Ему наверняка хотелось исповедаться, а наутро - причаститься по такому случаю. Как я уже говорил, Нахимов был крайне благочестив. И весть о начале Крымской войны встретил именно богослужением. Но в этот день всё было по-другому. Дух защитников Севастополя поддерживался не в последнюю очередь отвагой командующего. Нахимов не имел морального права подводить веривших в него матросов и солдат. Он умер на своём посту, до конца исполнив свой долг, донеся свой крест до смертной черты. Воинское служение во все века благословлялось Церковью как служение жертвенное. И такую жертвенность явил в своей гибели Павел Степанович Нахимов.
Я уже писал, что во время похорон адмирала Нахимова корабли вражеской англо-французской эскадры приспустили флаги, а осаждавшие Севастополь вражеские войска не стреляли, дав русским возможность достойно проститься со своим предводителем. Вопреки расхожему представлению, что гибель Нахимова предрешила падение Севастополя, город держался до конца августа и успел отразить ещё один ожесточённый штурм. Однако, война затягивалась, и главнокомандующий русскими войсками в Крыму князь Горчаков принял решение оставить Севастополь, дабы сохранить армию. К слову, царь Александр Освободитель отнюдь не считал, что с оставлением Севастополя война проиграна. И изъявил желание посетить Крымскую Армию, чтобы морально её поддержать перед новыми боями. Любопытен приказ, который отдал при этом молодой царь: чтоб никаких торжественных встреч ему не устраивали и никаких смотров и парадов для него не проводили, чтобы не утруждать и без того утомлённых солдат. Историк С.С. Татищев рассказывает, что этот приказ произвёл на солдат такое сильное впечатление, что они толпами сами бросались навстречу государю и целовали ему руки.
А Севастополь Россия вернула. По Парижскому миру 1856 года он был обменян на взятый русскими войсками турецкий Карс.
Journal information