Вот ещё одно свидетельство Ф.Ф. Мейбома - о том, с каким "скрипом" происходило формирование Белой Армии на Востоке России.
"
В городе Казани идет формирование новых частей из добровольцев, но нужны опытные офицеры, включая и командиров полков, батальонов и т. п. Положение с командным составом критическое. Большинство офицеров не хочет идти в Добровольческую армию (в те годы ее называли Народная армия), находя всевозможные причины, чтобы отказаться от вступления в таковую.
Я с возмущением сказал:
— Довольно нам нежничать с ними, нужно объявить мобилизацию, как это сделали красные: к ним пришло на регистрацию 3000 офицеров. У красных разговор короток — не придешь на регистрацию, поймают и поставят к стенке. Так и нам нужно сделать — не придут добровольно, поймать, предать полевому суду и расстрелять. Если бы мы действовали так, то имели бы не две роты, а два полка! Какая бы это была сила! Мы же собрали еле-еле две роты из лучших офицеров, в то время как другие сидят по кабакам. Наши лучшие люди умирают, где же справедливость? Считаю это большим упущением и преступлением со стороны нашего высшего командования!
Я кончил говорить, и... все молчали... Полковник Радзевич, тяжело вздохнув, сказал:
— Я вполне разделяю ваше мнение, но боюсь, что если мы так поступим, то какая же будет разница между нами и красными?
Полковник Филиппов вступил в разговор и ответил полковнику Радзевичу, что он вполне согласен с капитаном Мейбомом, и — “черт с ним, кто не может нас отличить от красных! Нам нужно восстановить национальную Россию с Двуглавым Орлом, а не с красной тряпкой...”.
Полковник Радзевич сказал:
— Я вполне с вами согласен, вы оба правы, но это не от нас зависит, мы с вами в этом вопросе совершенно бессильны!" [1].
В этом эпизоде важно отметить, что изначально обе стороны в Гражданской войне делали ставку на добровольчество. Однако этот источник пополнения быстро иссяк, как только выяснилось, что война предстоит затяжная. Большинство же населения было переутомлено Первой Мировой войной и продолжать гнить в окопах ещё и на Гражданской отнюдь не рвалось. Красные поняли это первыми - и перешли к мобилизациям. Белые в конце концов оказались вынуждены сделать то же самое. И... столкнулись с нежеланием широких масс офицерства примыкать к их движению. Красные брали военспецов, что называется, "на арапа": мобилизовывали под угрозой расстрела, держали в заложниках семьи, к каждому командиру непременно приставлялся комиссар, имевший полномочия отправить его в расход без суда и следствия. Белые, наблюдая за этими ужасами [2], логично считали себя освободителями и рассчитывали на серьёзную общественную поддержку. Но поддержки не было. Особенно неприятно удивляла выжидательная позиция офицеров, которых, по мнению белого командования, уже сам долг присяги должен был бы толкнуть в ряды Белой Армии.
Широко известная картина художника-большевика Владимирова,
изображающая арест красными царских генералов.
Предложение Мейбома было радикальным: уклонение от службы в армии для офицера в условиях войны есть дезертирство. А с дезертирами по законам военного времени разговор короткий. Однако, его более старшие и мудрые собеседники, соглашаясь с ним принципиально, всё же не решились поддержать его предложение конкретными действиями. Почему?
Наверное, потому, что Радзевичу и Филиппову были понятны мотивы офицеров-выжидателей. Не забудем, о каком временном периоде идёт речь. Это - лето 1918 года. По свидетельству П.Петрова, о Добровольческой Армии Корнилова никаких сведений до Поволжья ещё не доходило, кроме малодостоверных слухов, и слухи эти носили характер, близкий к паническому: говорили, что Корнилов убит, а армия его - рассеяна [3]. Первое соответствовало действительности, второе - нет, но кто об этом знал? Единственной опорой антибольшевистских сил в Поволжье были взбунтовавшиеся против советской власти чехословаки, однако их планы оставались неопределёнными. Останутся ли они в Поволжье, чтобы восстановить рухнувший Восточный фронт ещё тлевшей Великой Европейской войны? Или будут прорываться на Дальний Восток, чтобы эвакуироваться на Запад, как и предполагалось изначально? А если задержатся - то как надолго?
Был и ещё один немаловажный момент. Антибольшевистская власть, возникшая в освобождённых чехами от большевиков районах по почину бывших депутатов Учредительного Собрания, носила очевидно левый, социалистический характер. Среди них мелькали лица тех самых представителей революционной демократии, которых офицеры прекрасно помнили по 1917 году. Те самые лица, которые сделали всё от них зависящее для развала старой Русской Армии. Белые добровольцы - те из них, которые всё же вступили в отряды Народной Армии - конечно, на эту власть особого внимания не обращали, воюя против большевиков и следуя по негласному соглашению старым дореволюционным уставам. Но и власть, в свою очередь, не доверяла добровольческим командирам. Выражалось это во многих вещах - и в принятии ультрадемократического устава [4] (игнорировавшегося войсками, но всё-таки принятого), и в отказе назначить единого главнокомандующего, и в попытках КомУча вмешиваться в оперативное управление войсками, и в отказе восстановить погоны (из-за чего очень переживали рядовые офицеры, не понимавшие, да и не хотевшие особо понимать "тонкостей политического момента"). Даже демонстративно послушный Каппель вынужден был однажды с возмущением заявить, что "правительство опирается на офицеров, и их же постоянно ругает в печати" [5]. При такой власти - вполне логично, что многие офицеры не желали служить, резонно опасаясь повторения безобразных сцен лета 1917 года, когда распоясавшаяся солдатня разбегалась с фронта и вершила свой самосуд над офицерами, лишёнными дисциплинарной власти. И даже те, кто страха перед солдатами не испытывал - вполне могли испытывать опасения иного рода: что армия в самый ответственный момент просто откажется идти в бой - как это, опять-таки имело место год назад. Не было уверенности и в прочности самой власти, о чём недвусмысленно пишет В.О. Вырыпаев [6], которому вполне уважаемые и заслуженные генералы заявляли в лицо: "Из вашей затеи ничего не выйдет".
Генерал М.Г. Дроздовский на Юге России писал о себе: "Я обрекающий и обречённый". На заре Белого Движения многие его лидеры ощущали неподъёмность своей задачи. Горячий и молодой Мейбом рвался к простым решениям и мерил других по себе. А его более старшие товарищи понимали, что взвалить на свои плечи крест "обрекающего и обречённого" дано не каждому. И потому держали себя по-другому.
________________________________
Примечания.
[1] Мейбом Ф.Ф. Тернистый путь // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 119.
[2] Свидетелем чего был Мейбом в захваченной красными Казани и её окрестностях, я уже писал: http://mikhael-mark.livejournal.com/337009.html
[3] Петров П.П. Борьба на Волге // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 14.
[4] Петров П.П. Указ. соч. - с. 41.
[5] Петров П.П. Указ. соч. - с. 34.
[6] Вырыпаев В.О. Каппелевцы // 1918 год на Востоке России. - М.: Центрполиграф, 2003. - с. 50.
Journal information