А.Ф. Керенский
Керенский так характеризовал Николая Второго в своих воспоминаниях: "Царь нёс бремя власти. Она его внутренне тяготила. В нём не было воли к власти" [1]. Отводит Керенский от государя и весьма распространённое среди думских либералов обвинение в прогерманских симпатиях и в "измене" [2]: "Этот человек трагической судьбы любил свою страну с беззаветной преданностью и не захотел покупать отсрочку капитуляцией перед кайзером. Думай Николай II больше о своём благополучии, чем о чести и достоинстве России, он бы наверняка нашёл путь к соглашению с кайзером. В 1915 году, когда России приходилось особенно трудно, немцы обратились к царю с весьма выгодными предложениями, которые предусматривали передачу ему столь желаемых для России Дарданелл и Босфора. Царь даже не снизошёл до ответа" [3].
Николай Второй
Так и подмывает спросить: а что это было-то? Что случилось с этим революционером, сделавшим всё, от него зависящее, чтобы не только уничтожить монархию в России, но и не допустить отъезда царской семьи за рубеж? В конечном итоге, именно решение Керенского отправить семью Николая Второго в Тобольск стало роковым звеном в цепи обстоятельств, погубивших царя и всю его семью.
Сегодня о Николае Втором издано множество книг. Из них мы знаем, как мелочно и подло обращался Керенский с царской семьёй в царскосельском заточении, как пытался запрещать общение между царственными супругами (Николаю и Александре, любившим друг друга до самозабвения, дозволялось теперь видеться только раз в день, за обеденным столом и в присутствии охраны), как требовал, чтобы разговоры между ними велись только на русском языке (дабы охрана могла всё слышать и понимать без перевода).
А дело всё в том, что именно Керенскому было поручено (точнее, он сам вызвался исполнить эту миссию) провести расследование деятельности Николая Второго и его жены, чтобы (внимание!) выявить факт их измены и вскрыть секретную переписку с врагом. Керенский взялся за эту работу с усердием бывалой ищейки... И не нашёл ничего, что могло бы скомпрометировать царя или царицу. Чем ближе он знакомился со святой царской семьёй и чем глубже погружался он в атмосферу, царившую в этой семье, тем больше он понимал абсурдность обвинений революционной пропаганды. Взамен гадюшника, "террариума единомышленников", логова прогерманской пропаганды и откровенного шпионажа он вдруг увидел сверкающую нравственную высоту (по выражению Н.Д. Тальберга) и искренний патриотизм. Керенского это открытие настолько потрясло, что свои мелочные ограничения он поторопился отменить.
Конечно, поступков Керенского ни до февральского переворота, ни в начальный период следствия, ни его пагубного решения отправить Николая Второго с семьёй в Тобольск, только что мною цитированные запоздалые прозрения не оправдывают. Но недаром говорят, что лучшая похвала - из уст врага. Государь Николай Александрович такой похвалы удостоился. А Керенский, как ни крути - непосредственный свидетель.
______________________________________
Примечания:
[1] Цит по: Подольская М. Николай Второй: на переломе истории. - М.: ООО "Ашет-коллекция", 2015. - с. 48.
[2] Вспомним знаменитую речь Милюкова: "Что это - глупость или измена?"
[3] Цит по: Подольская М. Указ. соч. - с. 47.
Journal information