Гарри Поттер и русские народные сказки: не "вместо", а "вместе"!

Часто приходится слышать: детям лучше читать русскую литературу, прежде всего – наши родные народные сказки, нечего навязывать им чуждый и вредный продукт в лице «Гарри Поттера». Случалось нарываться на подобные возражения и мне, коль скоро я пытаюсь вести миссионерскую работу среди поттероманов. Попытаюсь изложить свои посильные возражения.

Прежде всего, нельзя оправдывать русские народные сказки всем скопом, на том одном основании, что они – русские. Очень русским и очень народным (в отличие от боярина Сергия Радонежского) человеком был преподобный Серафим Саровский. Но не менее русским и не менее народным человеком был и разбойник Емелька Пугачёв.  Русскими (в большинстве своём) были герои Великой Отечественной войны. Но какой, спрашивается, национальности был иудушка генерал Власов – выходец из самого, что ни на есть, народа, из крестьянской среды? Так что, наверное, и сказки сочинялись очень разными людьми и с очень разными целями. И поэзия бунта, и даже воровская романтика – тоже ведь неотъемлемая часть нашей фольклорной культуры. Эта часть представляет определённый интерес для историков и филологов – но вряд ли стоит знакомить с ней неокрепшие детские умы.

Вот такие иллюстрации приходилось художникам рисовать к традиционным русским сказкам... 

В своё время, когда у меня только родилась дочь, я обратился к русским сказкам в тщетных попытках найти в них ХОТЬ ОДИН положительный образ священника. Честно скажу – НЕ НАШЁЛ! И это в стране преподобных Сергия и Серафима, в стране Оптинских старцев, в стране Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова)! Россия дала Православному миру десятки тысяч святых угодников Божиих – но фольклор в упор их не видит. Это при том, что во многих сказках – таких, например, как «Клад» или «Похороны козла» – антицерковный пафос является основной темой. Не к старцам и не к епископу идёт за советом положительный герой русской народной сказки – а к Бабе-Яге (то есть – к колдунье). А то и прямо к чертям. В лучшем случае - к каликам перехожим, носителям фольклорного "православия", которое зачастую очень опосредовано связано с Православием как таковым - достаточно вспомнить официально осуждённые Церковью современные апокрифы про "Славика Чебаркульского" или откровенно оккультные поделки Анны Ильинской. Один этот факт заставляет отнестись к русской народной сказке как к жанру с определённым недоверием или, как минимум, с рассуждением. А уж о том, в каком огромном количестве сказок главным злодеем оказывается подлый, надменный и алчный царь, я вообще молчу.

Говорю я это, разумеется, не затем, чтобы доказать вредность для детей русских народных сказок, и уж тем более не затем, чтобы разглагольствовать о «коренной порочности русского народа», о русской «лени», «воровстве» и «халяве», как взяли моду либеральные журналисты перестроечной и постперестроечной эпохи. Просто если смотреть на русские сказки столь же предвзятым оком, каким «православные» критики смотрят на «Поттера», то обвинения, которые можно предъявить русским сказкам будут куда более серьёзными и куда более обоснованными. Но ведь на русских народных сказках выросли десятки поколений наших предков и выросли в целом неплохими людьми, выстоявшими и в 1709-м, и в 1812-м, и в 1941-м, освободившими от иноземного ига единоверных греков, сербов и болгар, спасшими человечество от ужасов нацистского порабощения, а евреев, цыган и поляков – от полного истребления, в кратчайшие сроки восстановившими экономику после Второй Мировой и первыми вышедшими в космос. Совершенно справедливо писал величайший православный философ ХХ столетия Иван Ильин: «Что такое счастье? В богатстве ли оно? Или в любви к свободе? Или, может быть, в доброте и правоте? В жертвенной любви доброго сердца?... А можно ли жить и прожить кривдою на свете? Куда кривда ведёт? Не сильнее ли она, не выгоднее ли правды? Или правда лучше и всегда в конце концов победит? И в чём же тогда понятная таинственная сила правды? Почему содеянное зло всегда или почти всегда возвращается на голову виновника? А если не всегда, то где же справедливость? И почему это так бывает, что посеянное добро, хотя бы маленькое семечко добра, расцветает потом на пути посеявшего человека благоуханными цветами – то благодарности и ответного добра, то пожизненной преданности, то прямо спасения от лютой беды? А если не всегда так бывает, то почему? Не правит ли миром некая таинственная благая сила, и каковы законы её? Вот о чём спрашивает человек, и особенно русский человек, свою сказку. И все эти вопросы – о счастье, о судьбе, о правде и зле, о смысле и о путях жизни. И сказка отвечает».

Вот с этим критерием давайте и подойдём к русской народной сказке поближе. Вернее, к одной из её разновидностей – к героической сказке. В других жанрах русский фольклор даёт нам немало действительных вершин. В частности, прекрасную галерею весьма убедительных женских образов, являющих чудеса жертвенной любви к своему «суженному», любви, способной преодолеть все преграды, расставленные злым колдовством. Есть прекрасные образы покаяния и его плодов (самый красноречивый из них – бесспорно, Иван-царевич). Но если мы обратимся к образам легендарных защитников отечества, то очень быстро  обнаружим, что научиться у них нам просто нечему.

Знаменитые "Три богатыря" Васнецова. Говорят, в облике Ильи-Муромца изображён царь Александр Миротворец

Нет, герои эти – три былинных богатыря, Иван – крестьянский сын[1], Никита Кожемяка, Евпатий Коловрат, портупей-прапорщик – безусловно, симпатичны, за правое дело стоят самоотверженно и являют истинные чудеса воинской доблести. Но это – своего рода «бэтмены» и «человеки-пауки» русской культуры, которым невозможно подражать. Можно лишь любоваться издали, высоко задравши голову кверху, как лихо они расправляются с врагами Веры и Отечества. Но возьмём простого тщедушного очкарика-«ботаника» из интеллигентной семьи. Он-то может подражать героям, которые «одной рукой махнут – лежит улица, другой махнут – переулочек», он, не способный разделаться даже с собственными врагами, ежедневно донимающими его в школе? А может быть, он, очкарик этот тщедушный с твёрдой тройкой по физкультуре и вечными простудами, любит Россию не меньше Никиты Кожемяки и не меньше Ильи Муромца хотел бы быть ей полезным? Кстати, современные «муромцы» и «кожемяки» в подавляющем большинстве своём откровенно плюют и на Россию, и на русский народ, жвачка да комиксы (или пиво да «тёлки» – в зависимости от возраста) – вот всё, что их интересует, и отнюдь не случайно Сергей Безруков в своей «Реальной сказке» заставил былинных богатырей служить Кощею Бессмертному – сказались, видимо, воспоминания детства.

Сейчас, вроде бы, как-то даже и неудобно пояснять православным, что патриотическое воспитание детей – главная составляющая воспитания вообще, по крайней мере, до тех пор, пока школа от этого воспитания уклоняется, делая акцент на «толерантности»[2]. Но именно в этой сфере русская народная сказка ничего не может предложить детям, кроме бесплотного идеала. И как объяснить маленькому гражданину России, зачем лично он (а не какой-то там былинный богатырь) должен любить Родину (и хранить верность отеческой Вере), если он далеко не супермен и прекрасно это знает?

Мальчиш-Кибальчиш - любимый герой советских детей. Поразительно: атеист Гайдар ... пророчески предсказал грядущую Великую Отечественную войну и появление пионеров-героев.

Определённый ответ на этот вопрос попыталась дать советская литература для детей. А. Гайдар, В. Губарев, Е. Шварц и им подобные создали целую галерею живых и понятных образов детей, поставленных обстоятельствами в ситуацию критического выбора[3] и делающих этот выбор правильно. К этой литературе вплотную примыкают и рассказы о пионерах-героях (с той лишь разницей, что написаны они, за редким исключением, гораздо менее талантливо, и дети в них, будучи реальными историческими лицами, зачастую выглядят ну абсолютно нереалистично). Однако, у советской детской литературы имеется свой существенный недостаток: она была направлена на воспитание не просто гражданина, а именно и конкретно коммуниста. Нравственные качества героя в этих книгах неизменно и напрямую зависят от толщины его кошелька и положения, которое данный герой занимает в обществе. Царь (король), вельможа, поп или просто богач здесь положительными персонажами не могут быть по определению, они – враги, с которыми главные герои ведут бескомпромиссную войну, воплощение жадности, подлости и трусости (а также коварства и жестокости). А «друзья», за которых этим самым главным героям приходится идти на риск и на подвиги, – это бедняки, «простой трудящийся народ», среди которого, понятное дело, плохих людей не бывает (Власова помним?). Хотим ли мы, православные, вырастить наших детей революционерами, помешанными на «классовом подходе», – вопрос, надеюсь, риторический.

Я опять-таки не утверждаю, что советская детская литература вредна и что её необходимо целиком отвергнуть. Свою воспитательную роль она, безусловно, способна сыграть. Да и просто её необходимо читать, чтобы у ребёнка не атрофировалось чувство вкуса, ибо книги эти, повторюсь, по-настоящему талантливы. Но получается, что в деле воспитания защитников Отечества и исповедников Святого Православия ни русские народные сказки, ни советская литература не могут быть надёжным подспорьем.

Вот небольшой перечень вопросов, на которые эти книжки либо не отвечают вообще, либо дают абсолютно неприемлемый для христианина ответ:

• Почему я должен хранить верность своим идеалам, и всегда ли я должен эти идеалы исповедовать открыто?
• Что я могу и что я должен сделать, если сил противостоять злу у меня недостаточно?[4]
• Почему я должен хранить верность не только идеалам, но и конкретным людям, которые эти идеалы мне «навязали»?
• Должен ли я бороться против правителя, если он кажется мне недостойным, или я должен ему повиноваться? И если последнее, то до каких пределов?
• Могут ли богатые или высокопоставленные люди быть порядочными?
• Возможна ли дружба, возможна ли вообще какая-либо совместная деятельность людей, стоящих на разных уровнях общественной иерархии?
• Всегда ли я должен осуждать то, что мне кажется злом?
• Почему так бывает, что зло, которое мне хотят причинить, оборачивается во благо? И как в таких случаях относиться к носителю этого зла?
• Возможно ли использовать изделие злых сил во благо и допустимо ли это?[5]

Гарри, Рон и Гермиона - герои современных детей... и православных богословов.

Если вдуматься (а не зацикливаться на слове «магия», которое в «поттериане» не единственное и даже не главное), то православные ответы на эти «проклятые вопросы» исчерпывающим образом содержатся в «Гарри Поттере». Гарри – не «ребёнок-индиго», каким его представляют себе православные критики, даже не удосужившиеся прочитать книгу. Никаких особых сверхспособностей у него нет. В волшебной школе он – нетвёрдый «хорошист», и уж, конечно, его волшебная сила несравнима с магической мощью лорда Вольдеморта (в русском переводе – Волан-де-Морта) – «величайшего чёрного мага всех времён» («Гарри Поттер и Тайная Комната»). Сопротивляться своим врагам и защитить друзей с помощью магии Гарри не способен. Единственное, что ему остаётся каждый раз, когда он оказывается лицом к лицу с «тёмным лордом» и его прихвостнями – это твёрдое исповедничество. Конечно, он не Христа Спасителя исповедует, но те нравственные ценности, которым старается следовать Гарри, в равной степени дороги и Православию. И этого твёрдого, жертвенного стояния в добре неожиданно оказывается вполне достаточно для победы. Наиболее красноречиво это явлено в финале пятого фильма: Вольдеморт, проникший в сознание Гарри, не может вынести жалости к врагу, которую проявляет мальчик в этот момент – и пулей вылетает наружу. Поэтому я и предлагаю не спешить выбрасывать эти книжки на помойку, а прислушаться к словам игумена Игнатия (Душеина)[6] – кстати, епархиального цензора Калужской епархии, благочинного и члена Союза Журналистов: «Если на сказки Роулинг смотреть, забыв то, чем сейчас реально окружены наши дети, то можно возмущенно поахать. А если попытаться из многих зол поискать меньшее, то, возможно, «Гарри Поттер» и пригодится». Да и чем, собственно, «колдун» Поттер хуже «краснюка» Мальчиша-Кибальчиша или цареубийцы Андрея-стрелка[7]? 

Кроме того, я абсолютно убеждён, что творчество Роулинг испытало на себе сильное влияние русского фольклора. Один из признаков этого влияния – образ главного отрицательного персонажа, лорда Вольдеморта. В сказке Роулинг Вольдеморт спрятал шесть частиц своей души в шести различных предметах («крестражах»[8]), которые, в свою очередь, тоже тщательно спрятал и окружил мощной магической защитой. Для того, чтобы его победить, нужно сперва найти и уничтожить эти крестражи. В этом и состоит миссия Гарри в последних двух томах (и трёх фильмах). Напрашивается чёткая аналгия – не один я её увидел! – с Кощеем Бессмертным, хранившим свою смерть «в золотом ларце, в хрустальном яйце» (по другой версии – на конце иглы, спрятанной в этом яйце). Другая аналогия между фантастическим миром Роулинг и миром русского фольклора – это меч Годрика, мощный артефакт, способный разрушить крестражи. Меч этот Гарри и Рон вынуждены доставать со дна заледеневшего озера, причём возможность для этого есть только одна – набраться смелости и нырнуть. Про Ивана – крестьянского сына, ныряющего в колодец за мечом-кладенцом, думаю, напоминать излишне?

Наконец, стоит обратить внимание на то, что у «Поттера» и русских народных сказок несколько разная возрастная категория. Народные сказки, особенно в их советской, наиболее распространённой в печати адаптации, предназначены в первую очередь для дошкольников. «Гарри Поттер» – это подростковая книга, рассчитанная на средний школьный возраст (а последние тома – практически на взрослых читателей, слишком уж недетские проблемы там ставятся и слишком уж по-серьёзному обсуждаются). А значит, эти два явления мировой литературы друг другу – не конкуренты.

Так какое же соотношение между русскими народными сказками и «Гарри Поттером»? По моему личному мнению (которого я никому не навязываю) – такое же, как между Евангелием и святоотеческими поучениями. Первое задаёт цель и горизонты возможного роста человека, второе – указывает путь этого роста. И если существование Библии – не повод, чтобы отказываться от святоотеческого наследия, то, может быть, и существование русских сказок – не повод жечь «Гарри Поттера»? Они не «вместо», они «вместе».