Минный заградитель "Прут".
"Прут" прибыл в Ялту за полночь. И неожиданно получил радиограмму из Севастополя с отменой полученного приказа. Теперь минзагу предписывалось ночью держаться в море, а после рассвета возвращаться в Севастополь. При появлении неприятеля предписывалось вскрыть пакет 4-Ш. В нём, как было известно капитану, соджаржались инструкции на случай войны с Турцией.
Командир "Прута" был осведомлён о выходе в море "Гебена" и "Бреслау" в сопровождении нескольких турецких кораблей. Не знал он лишь того, что Вилли Сушон решился в ночь с 15 на 16 октября вероломно, без объявления войны атаковать своими кораблями русские военные и торговые порты и тем самым сделать вступление в войну Турции неизбежным. Рано утром "Гебен" в сопровождении двух турецких эсминцев появился перед Севастополем и открыл огонь. Удар был нанесён не только по военным кораблям, стоявшим на рейде, но и по морскому госпиталю (по всем нормам международного права медицинский персонал считается нейтральным, а госпитали - неприкосновенными), и даже по жилым кварталам. Русский флот и береговые батареи открыли ответный огонь. Атаки германо-турецкой эскадры можно было бы избежать, если бы Эбергард приказал включить минное заграждение. Но оно было выключено, ибо в море находился "Прут", уже получивший приказ возвращаться.
В результате Сушон получил возможность беспрепятственно маневрировать на русских минных полях и без повреждений отвёл свои корабли. Дело было сделано, а оставаться дальше под огнём не имело смысла.
Если бы Эбергард решился всеми имевшимися у него силами преследовать противника, вероятно, "Прут" удалось бы беспрепятственно провести в Севастополь. Но нерешительный Эбергард ограничился лишь посылкой радиограммы "Война началась" и трёх миноносцев старого образца, которые, естественно, ничего не могли сделать против "Гебена". В результате "Прут" оказался против вражеской эскадры один. Попытка ускользнуть от столкновения ни к чему не привела. С "Гебена" заметили слабо вооружённый минзаг и подняли сигнал "Предлагаем сдаться". Ответ русских моряков гласил: "Умираю, но не сдаюсь".
Капитан "Прута" с самого начала понял, что его судёнышко боя против трёх вражеских кораблей не выдержит. И потому приказал открыть кингстоны и затопить "Прут", а команде - спасаться. Однако, шлюпок на всех не хватало. И некоторые моряки оказались в ледяной октябрьской воде. Их кое-как пытались вылавливать, и переполненные шлюпки отходили к русскому берегу.
Всё это время на палубе минзага была хорошо заметна фигура корабельного священника иеромонаха Антония СМИРНОВА. Запомните это имя, друзья, ибо этот человек заслуживает нашей памяти. Всё время, пока шла посадка на шлюпки, отец Антоний в облачении и с крестом в руках благословлял матросов и офицеров "Прута", время от времени оборачиваясь в сторону немецко-турецких кораблей и крестясь при этом - своей молитвой батюшка пытался отвести от тонущего "Прута" вражеский огонь и дать возможность команде спастись. Надо сказать, морской устав отнюдь не предписывал корабельному священнику оставаться на борту до последнего при объявлении "водяной тревоги". Однако, отец Антоний предпочёл поступить не по уставу, а просто - по-человечески, продолжая окормлять и наставлять своих подопечных, делая всё, от него зависящее, чтобы они спаслись. Когда же последняя шлюпка отвалила от корабля, только тогда офицеры спохватились, что священника нет среди них. Надо отдать им должное: они долго уговаривали отца Антония покинуть корабль: ""Прут" сейчас затонет! Прыгайте, батюшка, мы Вас подберём!" Но вокруг, в ледяной воде, плавали десятки матросов. А шлюпки и без того были переполнены.
- Спасайтесь сами! - прозвучал над морем голос священника. - Мест в шлюпках на всех не хватит, а я уже пожил!
Перекрестив своих прихожан в последний раз, отец Антоний спустился в свою каюту. И через несколько минут минзаг исчез под водой. До последней секунды на мачте "Прута" продолжал развеваться андреевский флаг.
Стоит добавить, что по уставу отец Антоний имел собственную (!!!) шлюпку. И мог бы спастись на ней - но предпочёл пожертвовать своей жизнью ради спасения тех, кого он несколько лет исповедовал и причащал. Посмертно отважный иеромонах был награждён Орденом святого Георгия Победоносца 4 степени. Как боец.
Что известно о довоенной биографии отца Антония? Он был потомственный священник, в 19 лет поступил послушником в Мойский Свято-Троицкий монастырь. В течение 17 лет он подвизался послушником сперва в Мойском монастыре, потом - в Седмиозёрной Богородицкой пустыни. В 1881 году принял монашеский постриг. В 1882 году получил сан иеромонаха. В сентябре 1883 года был назначен казначеем Казанского Иоанно-Предтеченского монастыря. За свою долгую жизнь отец Антоний сменил (по послушанию) несколько обителей и везде о нём остались отзывы как об образцовом монахе.
В 1909 году отца Антония призвали на пятилетнее служение во флотском духовенстве. По заведённому в те годы порядку это было большой честью: во флот отбирали самых лучших иеромонахов, издёвки Пикуля в романе "Моонзунд" целиком и полностью на совести автора-атеиста и не имеют никакого отношения к действительности. То есть, в 1914 году отец Антоний должен был окончить свою службу и вернуться к тихой монастырской жизни. Вместо этого он шагнул прямо в бессмертие, положив, как тот "добрый пастырь" из Евангельской притчи, душу свою за овцы Христовы. И стал первым из 13 военных священников - георгиевских кавалеров Второй Отечественной войны.
Подвиг отца Антония не был забыт. По свежим следам его подвига была написана книга известного в те годы православного агиографа Евгения Поселянина. Большое внимание подвигу отца Антония уделяет в своей книге "Флот и война" Гаральд Карлович Граф. В книге "Герои Первой Мировой", написанной Вячеславом Бондаренко уже в наши дни и выпущенной в серии ЖЗЛ, отцу Антонию посвящён отдельный очерк. Почтим его память и мы.
Journal information