Часто приходится слышать, что единственная причина массового обращения к Православию рок- и поп-звёзд 80-х годов (о своих православных симпатиях, помимо общеизвестных К.Е. Кинчева («Алиса») и Ю.Ю. Шевчука («ДДТ»), заявляют также Д. Варшавский («Чёрный кофе»), В. Бутусов (экс-«Наутилус Помпилиус»), А. Макаревич («Машина времени»), А. Большаков (экс-«Мастер») и Н. Расторгуев («Любэ»); поскольку никаких антипатриархийных выпадов ни от кого из них не было (в отличие, например, от А. Волочковой), думаю, этим декларациям можно верить) является их солидный возраст. Дескать, этим людям давно уже за «полтинник», и пора уже о душе подумать, да грехи замаливать… Согласиться с этим утверждением мне мешает тот очевидный факт, что многие их коллеги по сцене, люди не менее, а то и более солидного возраста, безупречно русские по национальности, исповедуют совершенно другие идеалы. А следовательно, причину феномена следует искать глубже.
Собственно, правильнее будет сказать: «причины», ибо их несколько. Конечно, возраст (вернее, возрастная инерция) тоже имеет значение, но, как я уже говорил, не определяющее. То, что дорогу к Храму из мира рок-музыки торят не новодельные команды, возникшие уже в XXI столетии, а рок-ветераны, пик творчества которых пришёлся на 1980-е годы, на мой взгляд весьма симптоматично. Это свидетельствует о серьёзности их веры и серьёзности самого Православия. Сорока-пятидесятилетние мужики – это не двадцатилетние юнцы, легко увлекающиеся любыми модными веяниями, а вполне сформировавшиеся личности, делающие свой выбор обдуманно и ответственно. И вот, именно для них Православие почему-то оказалось привлекательным. Есть над чем подумать тем, кто любит упрекать Церковь в «дремучести» и «невежестве».
Гораздо же более важно то, что период наивысшей популярности групп, которые сегодня позиционируют себя как православные, пришёлся на середину и вторую половину 1980-х годов. Именно этот период совпал с церковным возрождением в нашей стране. Тысячелетний юбилей Крещения Руси обещал массовый приток иностранных туристов и, как следствие, огромные барыши – ради этого коммунистическая власть, банкротство которой в экономической сфере становилось год от года всё более очевидным, была готова свернуть атеистическую пропаганду. Началось массовое открытие церквей, по телевидению заговорили о том, что «всё новое – это хорошо забытое старое», о «дороге к храму», а потом – и о высоком образовательном уровне русского духовенства. Такая пропагандистская установка, имевшая в своей основе чисто коммерческий интерес, породила такое явление, как «мода на Православие». А моду, как известно, всегда кто-нибудь, да воспримет «слишком серьёзно»… Конец 80-х годов – это время массового крещения тех, чьи отцы и деды с упоением рушили храмы в 30-е – 60-е годы. Несомненно, рокеры об этом знали. Столь же несомненно, что они реагировали на подобные общественные настроения. Спрос, как известно, рождает предложение.
Был и ещё один фактор. Самым модным музыкальным течением во второй половине 80-х годов стал (Промыслом Божиим?) «хэви-метал». А для «металлического» рока всегда был характерен интерес к Средневековью, средневековой атрибутике. У западных групп этот интерес вызван принадлежностью большинства музыкантов к так называемой «церкви сатаны» – позднее средневековье в Европе – период наивысшего расцвета алхимии, астрологии, каббалистики и прочей духовной чернухи. Но для русского средневековья оккультные увлечения были абсолютно чужды. Не было у нас ни «духовно-рыцарских» орденов, ни розенкрейцерских лож и ничего подобного. Средние века в России – это «золотой век» православного искусства и православной аскетики, эпоха Сергия Радонежского и Андрея Рублёва. И вот, средневековая атрибутика «тяжёлого металла», механически перенесённая на русскую почву, подстегнула в молодых тогда ещё музыкантах интерес к православной вере и к Церкви. Свидетельство тому – многие песни таких групп, как «Мастер», «Август» и «Тяжёлый день», творчество «Черного кофе», а также таких ныне незаслуженно забытых команд, как «Мономах» и «Третий Рим». И даже те из рокеров, кто не принадлежал к «металлистам», тесно общались с последними, не считали их чужими и, полагаю, обменивались идеями.
Наконец, в условиях остающегося засилья коммунистической идеологии, с одинаковым остервенением отрицавшей как Православие (по понятным причинам), так и рок (как чужеродное влияние), принять Православие или хотя бы петь о нём было неплохой возможностью пофрондировать.
Вот все эти факторы в совокупности и определили интерес к Православию в рок-тусовке восьмидесятых. Причём эти музыканты имели и возможность (в отличие от своих западных коллег), и желание (в отличие от современных «звездулек») узнать о Православии практически всё. И многие нашли в нём себя. Доподлинно известно, что один из родоначальников отечественного «трэш-метал» Андрей Большаков в настоящее время оставил сцену – чтобы гастрольная круговерть не мешала духовной жизни. А миссионерские акции Константина Кинчева – ещё одного рок-идола 80-х – настолько общеизвестны, что о них уже и напоминать-то неприлично.
Поправьте меня, если я не прав.
Journal information