Колчак в адмиральской форме с георгиевской саблей,
полученной за участие в Русско-Японской войне
В конце 1917 года, когда в Петрограде разразилась Октябрьская революция, Колчак находился в США в составе русской военно-морской миссии, посланной на американский флот для обучения его моряков минному делу. Единственным желанием адмирала стало продолжение борьбы с немцами - ибо только таким образом он мог помешать полному подчинению России влиянию германских захватчиков, которое он предвидел.
С этой целью Александр Васильевич обратился к английскому послу в Токио с ходатайством о приёме в английскую военную службу, а в ожидании ответа получил возможность насытить своё любопытство. Историк П. Зырянов пишет: "Русским людям свойственно влюбляться в чужие края, далёкие страны. Колчак полюбил Японию. Ему нравились дисциплинированность и выдержка японского народа, романтическая рыцарственность самурайского духа, хотя он знал и оборотную его сторону". Александр Васильевич изучал буддийскую философию в монастырях Камакуры (хотя, в отличие от более впечатлительного и менее образованного Унгерна Колчак буддистом не стал).
А.В. Колчак в 1917 году
А ещё увлёкся старинным японским оружием. В пору своего вынужденного безделья в Йокогаме, Камакуре и Токио он тратил порой целые дни на то, чтобы обходить местные антикварные и оружейные лавки, рассматривая выставленные там образцы холодного оружия. От покупок он воздерживался по одной причине: ему хотелось приобрести оружие, изготовленное прославленными мастерами рода Миочин. Династия Миочин в течение 22-х поколений (с 1200-го по 1750-й гг.) снабжала мечами и кинжалами японских сёгунов и богатых аристократов. Самурай, решивший совершить харакири, прибегал к оружию мастеров Миочин. Колчак писал: "Эти клинки - сама поэзия, они удивительно уравновешены и как-то подходят к руке, с железным мягким основанием, великолепно полирующимся, с наварным стальным лезвием, принимающим остроту бритвы, с особым тусклым матовым оттенком и характерной зигзагообразной линией сварки железа и стали".
В конце концов Колчак купил себе меч другого знаменитого мастера - Го-но-Иосихиро, изготовленный в XIV веке. Это было настоящее боевое оружие, повидавшее на своём веку несколько войн. Этот меч Колчак с тех пор постоянно возил с собой, и когда ему становилось особенно трудно, он, как пишет тот же П.Н. Зырянов, садился у камина и начинал его рассматривать. "При свете пляшущих языков пламени, - пишет Зырянов, - клинок как бы оживал. По его поверхности скользили тени, появлялись и исчезали какие-то едва различимые образы. Это успокаивало". Тем более, что Колчак знал о японском поверье, согласно которому часть души самурая остаётся в оружии. Воспоминание об этом настраивало на философский лад, на размышления о собственной смерти.
В то же время интерес Колчака к Японии никогда не переходил через определённые рамки, за которыми начинается чужебесие. Он мог сколько угодно изучать японскую философию, интересоваться самурайскими традициями и японскими поверьями, но под Порт-Артуром на поставленных им минах успешно подрывались японские крейсеры, а береговая батарея, команду над которой он принял, своим огнём причиняла немало хлопот агрессорам. И когда после падения Порт-Артура те самые самураи, традиции которых так пленяли воображение будущего Верховного Правителя, потребовали от Колчака дать слово не воевать против Японии, Колчак отказался и отправился в плен.
Сдача Порт-Артура
Впоследствии, когда будущее Колчака как белого военачальника более-менее определилось (в период его командования русскими войсками в полосе отчуждения КВЖД), обстоятельства снова столкнули его с потомками самураев: Япония была союзницей России по Антанте и могла с лёгкостью организовать снабжение его войск оружием, продовольствием и боеприпасами - как она уже снабжала Особый Маньчжурский отряд атамана Семёнова. Но всякий раз, как японские генералы пытались намекнуть Колчаку о гарантиях территориальных уступок, адмирал делался странно "несообразительным" и демостративно делал вид, что не понимает, о чём идёт речь. В результате японцы не только не стали снабжать Колчака, но и категорически запретили Семёнову подчиняться несговорчивому адмиралу. Именно тогда закладывались основы их будущих конфликтов на территории Белой Сибири...
Journal information