Не христианин и не раб:
Прощать обид я не умею…
К.Ф. Рылеев
День святых равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия неслучайно обозначен в светском календаре в качестве «дня славянской письменности и культуры».
Кирилл и Мефодий не просто создали славянскую азбуку, которой, в слегка видоизменённой форме мы пользуемся до сих пор. И даже не только сконструировали церковно-славянский язык (с русскими корнями и греческой грамматикой), на который проще было перевести Священное Писание, передав все его смысловые оттенки. Переведя на славянский священные и богослужебные тексты, они значительно облегчили труд последующим поколениям миссионеров и принятие Православия восточно- и южно-славянскими народами. Эта миссия, в конечном счёте, стала днём рождения русских как нации. Именно с принятием Православия в России начало формироваться то, что мы сегодня именуем русской культурой и чем по праву гордимся. Православие было смыслом существования наших предков на протяжении девяти столетий. Не будет преувеличением сказать, что все мало-мальски значимые события нашей истории и все мало-мальски интересные явления в отечественной культуре так или иначе связаны с Православием и основаны на православной системе ценностей. Уважение к «маленькому человеку», сострадание не только к бедным и больным, но и к «падшим», идея покаяния как «перемены ума», неотвратимость суда собственной совести, особый русский мессианизм, видящий свой смысл в служении остальному человечеству, в защите несправедливо обиженных и в противостоянии вселенскому злу – эти идеи, питающие собой все этапные произведения русской литературы и живописи, берут свои корни именно в христианской, и прежде всего православной мысли. Насколько сильно в русской культуре влияние Православия можно видеть из того, что даже такой прокоммунистически настроенный писатель, как С.Я. Маршак (кстати, еврей, т.е., человек, выросший вне Православия), не смог до конца отрешиться от православного наследия, и пример тому – его знаменитый «Кошкин дом», в сказочно-аллегорической форме пересказывающий один из сюжетов не то «Луга духовного», не то «Добротолюбия». Христианскими идеями неосознанно пропитаны и многие удачные произведения советского кинематографа, такие как «Калина красная», «Джентльмены удачи», «Проверки на дорогах» и другие. А значит, день равноапостольных братьев, день славянской письменности и культуры - есть повод задуматься о своей идентичности, об её истоках и о том, что эти истоки надо защищать, если уж мы хотим продолжать своё историческое бытие.
Тем не менее, сегодня все громче слышны голоса, разглагольствующие о «гибельности» для Руси принятия православия в 988 г., о чуждости христианства «славянскому духу», об «ошибочности» выбора князя Владимира (мог бы, дескать, выбрать какое-нибудь католичество или иудаизм или перенять религию Индии – и жили бы мы сейчас не хуже других). И несмотря на то, что эти люди со всей очевидностью не дорожат ни Россией, ни ее культурой, ни ее историей (их жизненный принцип в большинстве случаев – «где хорошо, там и Родина»), их мнение получает вес в обществе и активно пропагандируется через СМИ.
Одним из наиболее распространённых и наиболее существенных пунктов в антицерковной полемике атеистов всегда было обвинение в конформизме. Дескать, христианская Церковь во все времена обслуживала интересы правящего класса, прощая ему самые гнусные преступления и внушая «трудовому народу» чувство забитости и покорности. Словом, христианство – это проповедь «рабской психологии», и его принятие способствовало закрепощению русского народа. И хотя официальная атеистическая пропаганда вот уже скоро двадцать лет, как замолчала (сперва – почувствовав грандиозность тысячелетнего юбилея Крещения Руси и вспомнив ленинский тезис о «свободе вероисповеданий», потом – распрощавшись уже и с самим Лениным, и с его тезисами), обвинение это (равно, как и другое – в корысти) по-прежнему находит отклик в душах наших сограждан.
На первый взгляд кажется, что так оно и есть. Рассуждения Апостола Павла в 13-й главе «Послания к римлянам», начинающиеся словами: «Всякая душа властям предержащим да повинуется», – носят предельно жёсткий характер и не имеют исключений. Подобные же рассуждения встречаем у того же Апостола и в «Послании к Тимофею», где св. Павел убеждает своего духовного сына молиться «за царя и за всех иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем» (упоминание о «царе» здесь приобретает особенно пикантный оттенок, если вспомнить, что под «царём» имеется в виду император Нерон, злобный ненавистник христиан, впоследствии казнивший и самого св. Павла, и многих его единомышленников). Впрочем, при желании можно обнаружить в Библии и ещё более жёсткие требования послушания. Например, в «Первом послании к коринфянам» (глава 7) говорится: «Рабом ли ты призван, не смущайся, но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся.» Это дословный перевод с греческого оригинала (рукописей Нового Завета на древнееврейском языке – родном языке Апостолов – не обнаружено). Но в церковнославянском тексте в этом месте стоит: «Но аще (если) и можеши свободен быти, больше поработи себе (себя)». Замечу, что церковнославянский перевод Нового Завета выполнен греками, которые, естественно, до тонкостей знали свой родной язык. Так что это не ошибка перевода, просто Кирилл и Мефодий помнили толкование св. Иоанна Златоуста, который именно так интерпретировал данное место в Писании.
Тем не менее, смею утверждать, что конформизм Православия, мягко говоря, сильно преувеличен. Прежде всего, оппозиционность сама по себе не является грехом для христианина. Вопрос лишь о причинах и формах такой оппозиционности. Безусловно, бунт с оружием в руках против законной власти или переход на сторону противника во время войны для христианина неприемлемы. Равно как и пошлые кухонные сплетни с обязательным «промыванием костей» всем действующим политикам однозначно подпадают под жёсткое прещение Евангелия: «Не судите, да не судимы будете». Но вот из глубины веков вдруг проступает величественный образ святого Филиппа, митрополита Московского – яростного обличителя преступной политики Ивана Грозного. Бесстрашный митрополит дерзнул высказать царю в лицо то, о чем большинство его современников не дерзало даже шептаться, – и был предательски убит опричниками. Или святой Арсений (Мациевич), осмелившийся выступить с письменным обличением антицерковной политики Екатерины II и ее общеизвестного распутства – за что этот новомученик и был заживо замурован в тюремной камере.
Священномученик Арсений Мациевич стоял в оппозиции к правительству Екатерины Второй.
Тем не менее, Церковь прославила в лике святых именно его, а не царицу.
Можно вспомнить также святого Филарета (Дроздова), отказавшегося освящать триумфальную арку с античными (языческими) статуями – несмотря на недвусмысленный приказ императора Николая I. Да и упоминавшийся выше Иоанн Златоуст вынужден был в свое время отправиться в ссылку не за что иное, как за обличение грехов сильных мира сего. Не правда ли, поведение этих людей бесконечно далеко от «рабской психологии»? А ведь это лица, прославленные Церковью в лике святых…
Как ни странно для светского сознания, привыкшего к тому, что христианство – это лишь «если тебя ударили по правой щеке, подставь и левую», подобное поведение святых имеет чёткую библейскую опору. Дело в том, что прежде всякого соблюдения любых заповедей христианской этики христианин должен для начала просто остаться христианином. В книге «Деяния святых Апостолов», написанной евангелистом Лукой, несколько раз повторяется мысль о том, что следует слушаться «Бога более, нежели человеков». А это в ряде случаев подразумевает непослушание.
Кроме того, я вовсе не считаю, что покорность начальству, даже если начальник – «дурак или мерзавец», уже означает рабство. Во-первых, само это разглагольствование о начальниках – дураках и подлецах не слишком-то хорошо пахнет. Ну почему у нашего среднестатистического интеллигента кругом одни дураки и подлецы, один он «чистенький»?! Все-таки зазнайство не принадлежит ни к числу христианских, ни к числу гражданских добродетелей. А во-вторых, если уж начальник – действительно дурак и подлец, то разве что-либо на свете способно заставить его изменить свое ошибочное решение? Так что по мне – уж лучше и впрямь покориться и не рисковать работой. В конце концов, начальники приходят и уходят. Не рабство это, а элементарная забота о собственной нервной системе. Рабство же начинается там, где человек отказывается от своей нравственной свободы. И если начальник требует от человека совершить подлость, и человек совершает её, прекрасно зная, что это подлость, – вот в этом случае приходится говорить о рабской психологии. Но такое поведение не только не одобряется христианской этикой, но прямо осуждается. Не будь это так, не было бы у нас ни Филиппа, ни Арсения, ни тысяч новомучеников и новоисповедников ХХ столетия.
А потом, в конце концов, все познается в сравнении. Христианство пришло не на пустое место. Оно сменило собой прежние языческие верования. Отличительной же чертой язычества – любого – было обожествление носителей власти. Так, в древнем Египте царь (фараон) считался сыном «бога» Ра – и это убеждение было настолько догматизировано, что однажды женщине, чтобы получить следующий ей в порядке наследования престол, пришлось объявить себя … мужчиной и даже потребовать специальным указом изображать себя с бородой. В древнем Риме императорам приносились жертвы на тех же самых основаниях и по тем же самым обрядам (воскурение фимиама), что и какому-нибудь Марсу или Янусу, статуи императоров помещались в храмах рядом со статуями «богов». И об этом рассказывается в школьных учебниках по истории древнего мира (поразительно, кстати, что выпускники советской школы, помнящие на «пять с плюсом» страницы учебников, «обличающие» христианство, не помнят того, что написано на соседних страницах тех же самых учебников. Неужели наши учителя настолько предвзяты, что даже антихристианского запала советских учебников им кажется недостаточно?). Так что христиане со своей проповедью о том, что «всякая власть» всего лишь «от Бога установлена» в глазах язычников выглядели прямыми революционерами. За что их и подвергали преследованиям на протяжении четырех веков.
Св. равноапостольный царь Константин не просто отказался от язычества.
Он отказывался от собственного божественного статуса.
Правитель языческой страны (вроде Константина Великого или Владимира Красное Солнышко), принимая христианство, отказывался – не больше, не меньше – от своего божественного статуса, следовательно, делал шаг в пустоту. Это для потомственного христианина, воспитанного на «не убий» и «не прикасайтеся к помазанным Моим» царская власть священна сама по себе, безотносительно личности государя. А монарх, отказывающийся от прежней религии и вводящий вместо нее новую, имеющую весьма незначительный процент приверженцев, становится очень удобной мишенью для заговорщиков – как из числа ревнителей старины, так и из числа слишком ретивых адептов вводимого учения (как агрессивны порой бывают «ревнители православного благочестия» и с какой ненавистью они относятся к самомалейшим отступлениям от своих приходских привычек, мы, к сожалению, уже имели возможность убедиться). Так что обосновывать введение христианства выгодой правителя – это весьма странный идеологический фокус, ибо непонятно, почему статус «земного бога» вдруг оказался для правителя менее удобным, нежели статус всего лишь «помазанника Божия», тем более, что христиане гонимой Церкви никогда не выступали в качестве мятежников (единственный случай – восстание католиков в феодальной Японии. Так там император-христианин и не появился до сих пор). И ведь все зубрили, и все послушно соглашались, не обращая внимания на очевидную дурь. А теперь эту дурь кое-кто тиражирует сам, от своего имени, требуя на её основании ограничения прав Русской Православной Церкви. Ну что ж, на каждый роток, как говорится, не накинешь платок. Просто будем сами умнее.
Кондратий Рылеев. Поэт-бунтарь и атеист. Перед смертью покаялся.
Подполковник Сергей Муравьев-Апостол увидел в Библии призыв к революции.
PS. Поэт-бунтарь Кондратий Рылеев, строки которого вынесены в эпиграф настоящей статьи, незадолго до казни пересмотрел свое отношение к христианству – и в своем прощальном письме к жене, обнаруженном в архивах в 70-е годы, просил её никого в своей смерти не винить и молиться за императора. А «подельник» Рылеева – Сергей Муравьев-Апостол – был человеком глубоко верующим, регулярно читал Библию, и от её чтения пришел к мысли о «революции во имя Христа». И хотя мировоззрение С.И. Муравьева-Апостола имеет мало общего с православным учением, но всё-таки ведь не в «Бхагавад-Гите» и не в трудах Блаватской вычитал черниговский подполковник свои идеи. А вы говорите: "Рабская психология!"
Journal information