Не скрою: в полемике по этому вопросу мною движут личные мотивы. Мой дед прошёл всю войну «от звонка до звонка» в авиационных частях Советской Армии, сражался и на германском, и на японском фронте, сам я воспитывался на примере героев Великой Отечественной. Полагаю, эти мои чувства разделяются многими моими согражданами. Сре-ди своих верующих знакомых, к слову, я не встречал лиц, сочувствующих Власову и иже с ним. Но если верующий человек в любом случае останется в Церкви – какова бы ни была её позиция, то для человека неверующего хамское отношение прицерковлённых публицистов к памяти о войне может стать непреодолимым препятствием на пути ко Христу. Помню свои чувства после знакомства с книгой «Убелённые кровью» в 1999 году , когда я делал в своей церковной жизни первые шаги. Тогда я в сердцах чуть было не отрёкся от Христа (прости, Господи!). Слава Богу, рядом со мной в тот период оказался отец протоиерей Алексий Дроздов, чья однозначно антинацистская позиция и понимание моих чувств помогли мне остаться в Церкви. А что делать тем, у кого не найдётся такого батюшки?
Ради этих людей имеет смысл разобраться, есть ли хоть какие-то религиозные или исторические основания для пересмотра отношения к Великой Отечественной войне? Мож-но ли всерьёз считать коллаборационистов (т.е., русских, шедших на сотрудничество с за-хватчиками) воюющей стороной? Есть ли основания видеть в их действиях проявление не «псевдо-», а подлинного патриотизма?
Да, безусловно, многие, как в эмигрантских кругах, так и в СССР, восприняли факт гитлеровского вторжения как счастливую возможность свергнуть иго большевизма. Почти все историки, обращающиеся к проблеме русского коллаборационизма, единодушно отме-чают, что таких масштабов, как во Вторую Мировую, измена в России не достигала никогда. Сильно, видать, насолили «комиссары» и «пролетарии» русскому народу, слишком, видимо, на многие больные мозоли наступили. И, тем не менее, автор не склонен видеть в этом мас-совом переходе на сторону врага гражданскую войну.
Спецификой гражданской войны является то, что основными воюющими сторонами в ней являются граждане одной страны, разделённые политическими противоречиями. Зна-чит, для ответа на вопрос о «второй гражданской» нам необходимо выяснить:
а) Являлись ли русские антисоветские формирования инициаторами войны?
б) Преследовали ли враждующие стороны в войне внешнеполитические или внутрироссийские цели?
в) Были ли русские антисоветские формирования организационно самостоятельны?
г) Были ли эти формирования самостоятельны в стратегическом и тактическом от-ношении?
д) Обладали ли русские части «противоположной стороны» материальной самостоя-тельностью?
На первый вопрос ответ очевиден: Великую Отечественную войну, в отличие от Гражданской, начали не эмигранты и не противники режима внутри СССР (для которых война явилась полной неожиданностью), а немцы , военные же формирования из русских коллаборационистов начали создаваться не ранее октября 1941 года («казачьи» части СС), а пресловутая армия Власова и вовсе была сформирована только в 1944 , когда фашистская Германия фактически уже стояла на грани разгрома. Значит, инициатива войны исходила извне России.
Не спорю, Великая Отечественная война действительно была столкновением двух одинаково преступных (и одинаково антихристианских) тоталитарных систем – нацистской и большевицкой. Но было бы неверно сводить войну только к противоборству нацистов и большевиков. Воевали всё-таки не партии, а государства, и воевали в первую очередь за свои жизненные интересы, а не за партийные лозунги. Германия, лишившаяся после Версальского мира с таким трудом созданной колониальной системы, стремилась к захвату «жизненного пространства» (территории) для своего народа и источников сырья для своей промышленности. Именно по этой причине представители крупного бизнеса поддержали Гитлера (именовавшего, кстати, свою партию и «социалистической», и «рабочей»). А СССР, которому в планах гитлеровских стратегов была уготована роль колонии, отстаивал свой суверенитет – вне зависимости от идеологии. Так что и на второй вопрос ответ также однозначен.
В связи с этим вспоминается образ святого равноапостольного Николая Японского (Касаткина). В 1904 г., когда началась Русско-Японская война, этот столп Православия ока-зался перед той же дилеммой, что и православные граждане Советского Союза в 1941. При-чём с небольшой разницей: языческая Япония в этом конфликте была нападающей стороной (в отличие от СССР). И воевала она с православной Россией (а не с язычествующим «третьим рейхом»). Так вот, святитель Николай призвал свою японскую паству к послушанию языческому императору и к исполнению воинского долга – т.е., к войне против православной России, сам же удалился в затвор – дабы, будучи русским по национальности, не молиться о победе врагов своего Отечества. Таким образом, авторитет равноапостольного Николая Японского – в пользу того, что антихристианский характер собственного государства – не повод для перехода на сторону его внешних врагов. И как же после этого видеть «христианский подвиг» в действиях коллаборационистов?
Впрочем, партийные лозунги тоже сыграли немаловажную роль во Второй Мировой войне: именно через них осмыслялись геополитические задачи воюющих сторон. «Жизненное пространство» на Востоке предполагалось закрепить за людьми «чистой» немецкой крови путём истребления значительной части русского и большей части нерусского населения оккупированных территорий: «славянская раса» («отсталая», «неполноценная», «неисторическая») объявлялась природным врагом германской, главным препятствием на пути немецкой гегемонии. Кроме того, завоевание СССР открывало путь к соединению Германии с вожделенной Индией: Гитлер был практикующий оккультист, ревностный последователь идей Е.П. Блаватской, и создание «третьего рейха» должно было, по его мнению, подготовить приход новой расы «человекобогов». Территория же СССР являлась своего рода естественным мостом между Европой и Индией, считавшейся «исторической прародиной» «арийцев». Почитайте Юрия Воробьевского – об оккультных идеях третьего рейха у него сказано немало. Кстати, Воробьевский – отнюдь не либерал и не коммунист. Это наиболее яркий представитель ультраправых антиглобалистических группировок, стоящих за газетами типа «Русского вестника», автор нашумевшего цикла повестей «Заговор антихриста». Да и первоисточник – «Моя борьба» А. Гитлера – тоже сегодня не является чем-то недоступным, а там о планах относительно России сказано предельно откровенно. И после этого сами делайте выводы – оставалось ли в этих планах хоть какое-то место русским антикоммунистам. И могли ли эти планы вызвать согласие… Ну, скажем, П.Н. Краснова – глубоко религиозного человека, одного из лучших православных писателей ХХ столетия (его «Цареубийц» я считаю не меньшим шедевром, чем «Преступление и наказание» Достоевского). Или А.Г. Шкуро – убеждённого русского монархиста. Они и не соглашались с планами Гитлера, а, как показывают документы, рассчитывали лишь (наивно, добавим, рассчитывали), что война облегчит антисоветским силам внутри России свержение большевиков, после чего новое правительство стабилизирует фронт и заключит с правительством Германии почётный мир .
По третьему вопросу можно сказать с уверенностью: организационной самостоя-тельностью коллаборационистские формирования, в отличие от белогвардейских, не облада-ли. Какова бы ни была их численность, они организационно входили в состав вооруженных сил Германии – чаще СС, иногда – вермахта. Во главе этих формирований стояли немецкие генералы: «власовскую» армию на самом деле возглавлял некто Штрик фон Штрикфельд (Власов был чисто декоративной фигурой), казачьи части, сформированные Красновым и Шкуро – некто фон Панвиц. А это, в свою очередь, означает, что коллаборационисты вообще не являлись воюющей стороной. Не между разными группами русских шла война, а между русскими и немцами, и господа Краснов, Шкуро, Власов и прочие просто служили в армии врагов своего Отечества – как ни печален такой вывод.
Стратегической и оперативной самостоятельностью коллаборационистские форми-рования также не обладали. В большинстве своём это были мелкие группировки «полицаев», всецело зависимые от оккупационных властей и состоявшие у них, что называется, «на побегушках». Но и казачьи части, и власовская армия должной самостоятельностью также не пользовались. Гитлеровцы просто не доверяли таким «союзникам» и явно не спешили бросить их в бой .
Зато кровная обида на большевиков и страх перед неизбежной ответственностью за предательство превращали коллаборационистов в идеальных карателей. Именно в этом качестве они в основном и использовались, причём не только на «восточном фронте», но и в Европе, прежде всего – в Италии и Югославии . И если участие белоэмигрантов в войне на территории Советского Союза ещё можно хоть как-то объяснить «борьбой за свержение большевицкого ига», то их участие в карательных акциях в православной Сербии ни оправ-данию, ни даже простому пониманию не поддаётся. Это уже не просто измена. Это вероот-ступничество. Язычники-нацисты в союзе с католиками-усташами развернули кампанию настоящего геноцида против Сербской Православной Церкви, к чему недвусмысленно призывал сам Гитлер . И в этой преступной кампании приняли участие наши «православные» казаки и другие белоэмигранты! Это всё равно, как если бы в империи Диоклетиана воины-христиане участвовали бы в избиении своих братьев во Христе, оправдываясь соображениями «послушания». Но церковная история ясно свидетельствует, что воин-христианин в Древнем Риме, получивший подобный приказ, предпочитал исповедать свою веру и принять казнь, но не сквернить своих рук кровью единоверных . «Казаки со свастикой» предпочитали обратное…
И уж вовсе смешон вопрос о материальной самостоятельности русских коллаборационистов. Ей просто неоткуда было взяться. Подавляющее большинство белогвардейцев сумело вывезти из России только то, что было на них: на кораблях размещались впритирку, было не до чемоданов. Стеснённость в самых необходимых материальных средствах, а попросту – беспросветная нищета стала уделом белоэмигрантов в изгнании. Увешанные орденами полковники и генералы подрабатывали таксистами или дорожными рабочими, утончённые аристократки потешали публику в парижских кабаре или шли «на панель», чтобы хоть как-то свести концы с концами. Совершенно очевидно, что в таких условиях эмиграция не смогла бы выставить, экипировать и вооружить даже чисто символического воинского формирования. Коллаборационистские части состояли на полном обеспечении у гитлеровцев. Потому-то и носили красновские и шкуринские казаки немецкую форму – другой не было! Конечно, военная история знает примеры, когда воинские части некоторой страны, исполняя союзнический долг, входили в оперативное подчинение командованию чужого государства. Так, под командованием Ф.Ф. Ушакова со-стояла турецкая эскадра контр-адмирала Кадыр-бея, австрийская армия фельдмаршала Меласа подчинялась А.В. Суворову, а русский «Легион чести» – французскому командованию. Но «русские части» вермахта – явно не тот случай: они не вошли в оперативное подчинение к гитлеровцам, а были сформированы ими.
Так что у сторонников «второй гражданской» концы с концами не сходятся. Не было никакой второй гражданской войны в России, была попытка геббельсовского министерства пропаганды прикрыть захватническую войну маской «крестового похода против большевизма». Для каковой цели «русские части» вермахта и создавались. И на этот дешёвый трюк купились сперва некоторые белоэмигранты, а теперь – и кое-кто из наших соотечественников, к вящему позору Государства Российского. И когда я слышу, как гитлеровских пособников г-н Корнилов и иже с ним пытаются выставить подвижниками благочестия и чуть ли не святыми исповедниками, я почему-то всегда вспоминаю сожжённую вместе со всеми жителями Хатынь (и тысячи – !!! – таких же деревень православной Белоруссии). Сталин, при всей бесчеловечности его правления, так всё-таки не поступал. Кстати, 60 % сельского населения СССР в те годы составляли православные верующие. А значит, жарили гитлеровцы на медленном огне не «коммунистическую сволочь», не «богоотступников» и не «цареубийц», а наших с вами братьев во Христе (более того – новоисповедников, не побоявшихся в советской переписи населения назвать себя христианами). Одобрить такое, даже ради пресловутого восстановления храмов (которое действительно часто происходило на оккупированной территории), нет сил. Ибо если истребление миллионов ни в чём не повинных мирных жителей (причём в большинстве своём православных) для нас – не слишком высокая плата за восстановление наших храмов, то куда в таком случае деть заповеданную Богом любовь к ближнему? И хотя нацистское нашествие действительно стоило России меньших жертв, нежели коммунистическое иго, не стоит сбрасывать со счетов, что нацисты имели возможность хозяйничать в России лишь неполных три года (в середине 1944-го их уже вышвырнули за пределы нашей страны). Сталинское же правление продолжалось целых тридцать лет. И число жертв оккупационного и сталинского режимов при такой разнице в сроках оказалось сопоставимо. Да и возрождение приходской жизни шло примерно одинаковыми темпами по обе стороны фронта: как оккупанты, так и Сталин пытались разыграть «православную карту» в своих политических видах. Так что видеть в оккупантах «меньшее зло» (именно такова позиция г-на Корнилова, о. Георгия Митрофанова и авторов упомянутой книги «Убелённые кровью») лично я бы поостерёгся.
В заключение хотелось бы остановиться на одном из самых трагических (и одном из наиболее обсуждаемых в настоящее время) эпизодов Великой Отечественной. Трагедия в австрийском Лиенце. Именно в этот город эвакуировались в 1945-м «казачьи» формирования СС, именно здесь они сдались англичанам на милость победителя, и именно отсюда их бойцы (точнее, боевики) были выданы советским судебным органам.
Вопрос о том, как относиться к этим, с позволения сказать, казакам, с христианской точки зрения более чем непрост. С одной стороны, у человека нравственно вменяемого, которому узкопартийные интересы ещё не заменили библейских заповедей, казаки-эсэсовцы не могут вызвать не только восхищения, но и простого уважения. Они сражались против собственного государства в рядах иноземных захватчиков, захватчиков, ставивших на повестку дня вопрос не о свержении коммунизма, а об уничтожении вообще всякой русской государственности . Большинство из них прошло через карательные акции – и не только против «красных» партизан на оккупированных территориях СССР, но и против православных сербов. На совести многих были бесчеловечные преступления в отношении мирных жителей – мы все хорошо знаем, какими методами эсэсовцы вели «борьбу с партизанским движением» (а коллаборационисты, по свидетельству историков, удивляли своими зверствами даже эсэсовцев). Не беженцев, не «безвинно пострадавших» англичане выдали большевикам, а военных преступников . И с их стороны этот шаг отнюдь не являлся «предательством». Вопрос о выдаче коллаборационистов решался ими однозначно ещё в 41-м – до реального вступления Великобритании в войну. Так что казаки знали, кому сдаются, и не могли, находясь в здравом уме и трезвой памяти, рассчитывать на «гостеприимство». С другой стороны, участь этих несчастных чисто по-человечески вызывает сочувствие. Оправдать и обелить их нельзя. Но понять и простить , наверное, необходимо. Это люди, на долгие годы оторванные от Родины, от «отеческих гробов», пережившие разрушение всего их многовекового уклада. Многие из них потеряли близких в результате красного террора, лишились имущества, претерпели унижения. Их коллаборационизм – это естественный эмоциональный срыв , и нужно было быть великим праведником и аскетом, чтобы в их ситуации повести себя по-другому (тем больше чести генералу А.И. Деникину и духовнику врангелевской армии митрополиту Вениамину (Федченкову), оказавшимся «по нашу сторону баррикад»). Несомненна также и духовная близость казаков-белоэмигрантов немецким фашистам. Радикальный консерватизм, бескомпромиссный антикоммунизм и антисемитизм, опора на сильную власть с диктаторскими полномочиями – всё это было им понятно и близко. Да и ключевая идея Гитлера о «полноценных» и «неполноценных» расах падала на благодарную почву: среди казаков мысль о собственной исключительности была ох как популярна! Но речь не об этом.
Как известно, выдача казаков советским властям происходила отнюдь не гладко и не безболезненно. Казаки, по единогласному свидетельству историков и мемуаристов, вскрывали себе вены, стрелялись, бросались с моста в реку – зачастую вместе со своими семьями . Девять человек были убиты англичанами при попытке сопротивления . Сейчас на месте их гибели мемориал под названием «Казачье кладбище» (где не обошлось без эпитафий в честь «безвинно убиенных» – увы, пропаганда времён холодной войны лгала с обеих сторон). И на этом мемориале вот уже шестьдесят лет священнослужители РПЦЗ совершают панихиду. Совершают, как по новомученикам, канонизация которых – лишь вопрос времени.
Нет ничего удивительного, что деятели РПЦЗ не упустили случая в очередной раз выказать свою звериную ненависть к коммунистам. Странно другое: за шестьдесят лет из России не последовало ни единого возражения. Никто так и не возвысил голоса с требованием прекратить ежегодное поминание самоубийц, остановить эту вакханалию на трупах, оскверняющую священный обряд. Наши «ультраправославные», не упускающие ни единого случая лягнуть родную иерархию за якобы неблагочестивое поведение, почему-то предпочитают не замечать столь явно кощунственных действий иерархии зарубежной. Почему бы? Или версия о финансировании нашей «ревнительской партии» антирусскими силами из-за рубежа не лишена оснований?
Полную версию смотрите здесь: http://zovujivyh.ucoz.ru/publ/pamjati_geroev/stati/mikhail_markitanov_byla_li_v_rossii_vtoraja_grazhdanskaja/15-1-0-41
Journal information