К 300-летию Российской империи.

Император Пётр I Великий.

Церемонию торжественного провозглашения Петра Великого императором почтили своим присутствием европейские дипломаты - послы Франции, Пруссии, Польши, Чехии, Голландии, Дании и Мекленбургского герцогства. Однако признавать новый статус России Европа не торопилась. Согласно установившейся в европейской цивилизации парадигме, империя могла быть только одна - как Римская империя в Античную эпоху. И именно эта, единственная, империя брала на себя ответственность за поддержание порядка в христианской ойкумене и за защиту христиан во всём мире. В течение столетий роль такой империи играла Австрия, официально именовавшая себя Священной Римской Империей (австрийский монарх контролировал территорию Италии). Такой статус как бы подчёркивал главенство католической церковной иерархии в христианском мире: Рим принадлежал католикам, там находилась папская кафедра, а своеобразным светским выражением папского главенства выступала католическая австрийская монархия. Пётр, провозглашая имперский статус России, не только заявлял о претензиях России на статус великой европейской державы, но и ломал эту установившуюся парадигму. С появлением на политической карте новой империи, православной, католики утрачивали право и возможность выступать от имени всех христиан, а Православная Церковь обретала в лице Российской монархии собственных защитников. Немудрено, что в ведущих западных столицах забеспокоились.

Поначалу новый статус России был признан только двумя государствами - Пруссией и Голландией. Пруссия подыгрывала России по понятной причине: её правитель сам недавно повысил свой собственный статус с курфюрста до короля, и очень нуждался в поддержке и дипломатическом признании этого шага. А Россия в ходе недавней Великой Северной войны проявила себя могущественной политической и военной силой в Германии, нанеся шведам ряд чувствительных поражений на её территории. Голландия же была крупнейшим экономическим партнёром России с первых лет правления Петра I и логично стремилась сохранить это положение. Через три года примеру этих государств последовала разгромленная Швеция - стокгольмский монарх не забыл ни великодушия России при заключении мира (напомню: завоёванная русскими Финляндия возвращалась шведам безо всяких условий, просто как стимул к скорейшему заключению мира, а за Лифляндию и Эстляндию Россия обязалась выплатить контрибуцию), ни предательской, по сути, политики Англии в отношении Швеции на последнем этапе войны. Соответственно, Швеция в том 1723 году искала сближения с Россией. Признание императорского статуса за русскими монархами со стороны остальных европейских держав растянулось на весь XVIII век и стало поводом для дипломатического торга: обычно такое признание следовало со стороны государств, искавших союза с Россией, или же со стороны государств, потерпевших от России военное поражение: Турция признала русских монархов императорами в 1739 году (после военного разгрома), Великобритания и Австрия - в 1742-м (ища в России противовеса стремительно усиливающейся Пруссии), Франция, скрепя сердце, - только в 1745-м, несмотря на то, что Пётр в последние годы жизни нанёс визит в Париж и лично вёл там дипломатические переговоры.

Однако никакие дипломатические проволочки и никакие политические торги не могли отменить главного: Россия, разгромив Швецию в 21-летней войне, получала не просто вожделенный выход в море - она получала статус великой державы, с которой приходилось считаться.

Пётр Великий с императорскими регалиями.

Россия долго шла к этому статусу, и примечательнее всего на этом пути, пожалуй, было то, что сама она вовсе не стремилась, в отличие от западноевропейских монархий, выстраивать вокруг себя колониальную империю. России, освободившейся в 1480 году от разорительного ордынского ига, нужно было лишь спокойствие, собирание русских земель и внутреннее развитие. Но с первых же дней своего существования независимое Русское государство столкнулось со множеством внешних угроз. Московским царям пришлось вести долгую борьбу с осколками Орды - татарскими ханствами, не прекращавшими своих разбойничьих набегов. Татарские отряды грабили и жгли русские города, уводили в рабство их жителей, Москва в ответ посылала свои войска в походы против ханств. В XVI веке одно за другим пали Казанское, Астраханское и Сибирское ханства. Разгром Сибирского ханства доставил русской короне обширные земли к востоку от Уральского хребта, богатые лесом, пушниной, самоцветами (а впоследствии, как выяснилось, и нефтью, и газом, и углём, и ещё много чем). Однако противостояние с Крымом, за спиной которого маячила султанская Турция, затянулось аж до конца XVIII века, и первый русский император так и не увидел исхода этой борьбы.

С Запада на русские земли зарились Польша и Швеция, с которыми также приходилось вести изнурительную борьбу - именно в ходе этой борьбы Россия утратила выход к Балтийскому морю, впоследствии вновь завоёванный Петром Великим, полякам же вообще удалось на какое-то время закрепиться в Москве и посадить на русский трон своего ставленника. В XVII столетии Россия приняла под своё управление Украину - исконные русские земли, "подобранные" великим княжеством Литовским во время Батыева разорения и отошедшие затем к Польше. Это воссоединение вылилось в затяжные русско-польские войны, которые пришлось вести отцу Петра Великого - царю Алексею Тишайшему. В результате Украина оказалась раздроблена на две части, восточную, отошедшую к России, и западную, оставшуюся под контролем Речи Посполитой вплоть до второй половины XVIII века.

Таким образом, два процесса, шедшие в России и вокруг неё после обретения независимости, - противодействие внешней агрессии и собирание русских земель - доставили России обладание территориями, население которых в значительной степени оказывалось этнически, культурно и религиозно чуждо русскому народу (поволжские татары и башкиры, сибирские "инородцы", польское католическое дворянство, владевшее имениями на Украине). Частично это население удавалось обратить в Православие благодаря деятельности миссионеров, частично оно продолжало сохранять свои прежние традиции. Так, расширяясь территориально и достигая более безопасных границ, Россия в то же время утрачивала свой прежний статус моноэтнического и моноконфессионального государства. Конечно, это государство по-прежнему оставалось оплотом Православия и русской национальности, но иноязычные и инокультурные анклавы с их населением воленс-ноленс приходилось тоже брать под свою защиту. Пётр Великий лишь продолжил этот процесс, отбив у шведов русские земли по берегам Финского залива и одновременно влив в число российских подданных новых инородцев - шведских и немецких феодалов, владевших землями в Прибалтике со времён ярла Биргера и Андреаса фон Фельфена, закрепощённых ими латышских и эстонских крестьян (по вероисповеданию - преимущественно лютеран). А остзейская аристократия становилась не просто частью, но - влиятельной частью аристократии российской.






Всё это потребовало некоторой корректировки государственной идеологии. Если до Петра всё было просто - "симфония светской и духовной власти", "Россия - Третий Рим", царь, ведущий под узцы коня, на котором Патриарх торжественно въезжает в Кремль, то теперь, как верно подметил московский историк Антон Кизим (antonkomnin), элита страны переставала быть всецело православной, а в силу этого - влияние Церкви объективно ослабевало.  Международное положение России укреплялось - но при этом сама Россия сталкивалась с серьёзным идеологическим вызовом, государству теперь приходилось думать о том, как оградить интересы Церкви не только вовне, но и внутри самой России. На пути преодоления этого кризиса Российскую государственность ждали десятилетия споров и ошибок, прежде чем новая идеология обрела свой окончательный стройный вид (спустя сто лет после провозглашения империи!). Российской государственной идеологии, может быть, даже помимо воле правителей Империи, пришлось включить в себя многие элементы чисто европейского и секулярного легитимизма, который легче мог объединить новую многонациональную элиту, чем прежняя православная пассионарность.

Политические процессы, приведшие к появлению Российской Империи, тоже никуда не делись после её торжественного провозглашения: России и в XVIII веке, и в XIX всё так же приходилось бороться с внешними врагами и сдерживать разбойничьи набеги кочевых мусульманских племён, одерживая военные победы и расширяя, во имя собственной безопасности, свои границы. В конце XVIII века Российская империя завершила процесс воссоединения русских земель, отвоевав у Польши Белоруссию и Правобережную Украину. Тогда же, во второй половине XVIII века, был покорён Крым. В XIX веке безопасность юго-восточных рубежей страны потребовала захвата Кавказа и Средней Азии, одновременно в ходе борьбы со шведским реваншизмом Россия приобрела Финляндию, а в ходе отражения Наполеоновского нашествия - большую часть Польши. А это, в свою очередь, снова и снова усложняло этнографическую и религиозную карту России. Не все территориальные приобретения пошли Империи на пользу (Польшу постоянно сотрясали восстания, Финляндия, по сути, превратилась в рассадник русофобских революционных идей и очаг враждебного западного влияния). К тому же рост числа иноверцев с завидным постоянством вынуждал русских монархов идти на специальные ограничительные меры, чтобы оградить безопасность государствообразующей Церкви, а эти меры, в свою очередь, умножали число недовольных.





И всё же День Российской Империи достоин того, чтобы стать государственным праздником. Подчеркну: в отличие от западноевропейских монархий, разворачивавших свою колониальную экспансию за многие тысячи километров от границ метрополии, Россия не стремилась к захвату колоний и в целом была куда более заинтересована том, чтобы собрать вокруг Москвы (впоследствии - Петербурга) все русские земли и на этом успокоиться. И лишь постоянная угроза агрессии извне вынуждала Россию идти на захват территорий агрессора - чтобы таким образом добиться его окончательного умиротворения. Достигая спокойствия своих рубежей, Россия получала возможность играть более активную роль на внешнеполитической сцене - и тем самым становилась не только объективной, но и реальной защитницей интересов Православной Церкви во всём мире.

Ништадтский же мир, доставивший России выход в море и превративший её из третьеразрядной страны на окраине Европы во влиятельную державу, с которой поневоле приходилось считаться, стал однозначным триумфом России и русского народа. А забывать о собственных триумфах как минимум неполезно. Так что полагаю, череду серых октябрьских дней вполне можно было бы расцветить официальным государственным праздником, назначенным на 22 октября. Это куда более адекватный "День России", чем позорное 12-е июня. И паче надежды надежда - что новая Россия, окончательно сбросив с себя путы заимствованных не по делу с Запада идей, вернёт себе и свой прежний имперский статус, столь необходимый для нашей безопасности.

____________________ _
См. также: