21 июля 1711 года, 310 лет тому назад, завершилось двухдневное сражение у Станилешти, генеральное сражение Прутского похода Петра Великого. Несмотря на то, что туркам, имевшим громадное превосходство в силах, так и не удалось уничтожить в открытом бою русскую армию, они продолжали держать войска Петра Великого в кольце окружения, что вынудило русского царя пойти на заключение с Турцией невыгодного для России мира. Россия признавала своё поражение, возвращала туркам Азов и соглашалась на уничтожение своего военного флота на Азовском море и новопостроенной крепости Таганрог. Все завоевания, достигнутые в Азовских походах, сводились на нет.
Битва при Станилешти в представлении художника Виктора Арсени.
В картине множество неточностей - как в плане униформологии, так и в изображении самих событий.
Но в главном художник прав - русские войска действительно успешно отбили все атаки турок.
А сам царь Пётр Алексеевич действительно вёл себя героически
Пётр не стремился к войне. Напротив, отправляя в Стамбул русского посла П.А. Толстого, Пётр инструктировал его: любой ценой - мир. Поначалу Толстому это удавалось, убедительно демонстрируя туркам, что не в их интересах поддерживать Швецию или Россию в разразившейся Великой Северной войне. Однако всё в одночасье изменилось после Полтавской битвы. Поражение, нанесённое русскими мощной шведской армии и бегство короля Карла XII, укрывшегося - надо же! - в турецких владениях, вывело Россию в разряд влиятельных геополитических игроков. В результате христианские подданные Османской империи, подвергавшиеся национальному и религиозному угнетению, начали с надеждой поглядывать на Москву, что побуждало турок опасаться за сохранность своих владений. Россия теперь имела на Азовском море военный флот - а значит могла угрожать с моря владениям крымского хана - давнего вассала турецкой империи. Самому крымскому хану приходилось, из опасения перед этой угрозой, удерживать своих подданных от разбойничьих набегов на русские и польские земли - а ведь эти набеги и захваченные в ходе их пленники были важной стать ёй дохода в турецкой экономике. Кроме того, Россия участвовала в войне в союзе с Польшей - давним противником Турции в Восточной Европе. Это также не могло не внушать опасений при султанском дворе. К тому же продолжалась Великая Северная война, основные силы русских прочно, как казалось в Стамбуле, увязли на севере. А это открывало возможность перед Турцией не только обезопасить свои рубежи от сильного северного соседа, но и взять реванш за своё поражение 15-летней давности под Азовом. Поэтому внушения Карла XII, будоражившего султанский двор против России, встретили благосклонный приём. В ноябре 1710 года Турция официально объявила России войну. Русский посол П.А. Толстой оказался в заточении в Семибашенном замке.
С одной стороны, новая Русско-Турецкая война ставила Россию в невыгодное положение войны на два фронта. Однако, с другой стороны, конфликт султанской Турции с православным Русским Царством снова всколыхнул надежды угнетённых османами христианских народов. В тылу у турок начали вспыхивать национально-освободительные восстания. Со стороны Петра было логичным поддержать это стихийно возникшее движение, позволявшее поставить между двух огней уже саму Турцию. Поэтому молдавские, румынские и сербские эмиссары получили при дворе Петра самый благосклонный приём. Однако, ставка на национально-освободительное движение христианских народов Османской империи, поддержанная Православной Церковью, предопределяла наступательный характер войны со стороны России - иначе повстанцы оказались бы предоставлены самим себе и непременно разбиты. Тогда, в первой половине 1711 года, Пётр этого не понимал, фактически же Россия в результате оказалась в стратегической ловушке.
Пропагандистская гравюра XVIII века, аллегорически изображающая Прутский поход.
Увы, итоги этой военной акции Петра I оказались не столь впечатляющи,
как представлялось его пропагандистам.
10 января 1711 года русская 80-тысячная армия во главе с фельдмаршалом Борисом Шереметевым, прославленным уже на тот момент героем Северной войны, выступила в поход на юг из недавно захваченной Риги. 6 (17) марта к армии из Москвы выехал и сам царь в сопровождении своей возлюбленной Екатерины Алексеевны, будущей императрицы Екатерины I. Замысел царя-полководца был прост - успеть выйти к Дунаю раньше турецкой армии, пополниться добровольцами-христианами в романоязычных православных княжествах Молдавии и Валахии, господари которых заверяли Петра в своей верности и просились в российское подданство, пополнить там же запасы продовольствия, а затем - встретить турок, что называется, во всеоружии. Поневоле приходилось спешить - если бы турецкая армия (а она, по имевшимся сведениям, превосходила русскую по численности) успела занять княжества раньше Петра, она бы, несомненно, подавила национально-освободительное движение молдаван и румын и сама воспользовалась бы всеми ресурсами, заготовленными для русских войск. А ресурсы - и прежде всего продовольствие - были Петру жизненно необходимы, ведь путь на Дунай пролегал сквозь безводные и безлюдные степи. Поэтому и подгонял Пётр своего фельдмаршала Шереметева, требуя во что бы то ни стало поспеть к Дунаю до конца весны (т.е. - до засухи), а лошадей и волов для подвод при необходимости предписывал реквизировать у обывателей. "Для Бога, не медлите в назначенное место, - писал Пётр Шереметеву, - ибо и ныне от всех христиан паки письма получили, которые Самим Богом просят, чтобы поспешить прежде турок, в чем превеликую пользу являют. А ежели умешкаем, то вдесятеро тяжелее или едва возможно будет свой интерес исполнить, и так все потеряем умедлением".
Конечно, Пётр мог бы и не идти с армией на Прут, а ожидать турок на Правобережной Украине. У этого плана были свои плюсы: здесь русская армия могла бы опираться на дружественное украинское население и союзную польскую армию, не утомилась бы долгим переходом, а все трудности похода достались бы на долю турок и их главнокомандующего Балтаджи-Мехмет-паши. Однако, это означало бы бросить на волю турок угнетённое христианское население Османской империи, которое Пётр перед началом похода сам же и обнадёжил. Такой жест не просто был бы не понят Церковью - он выглядел бы прямым предательством. А Пётр слишком хорошо знал, чем могут обернуться разговоры об "измене" в армии. Кроме того, ожидая противника в обороне, Пётр подвергал союзную Польшу всем неприятностям вражеского нашествия, а дружественное украинское население - плену и разорению. Удалось бы в таком случае Петру сохранить русско-польский союз против шведов - вопрос более, чем не простой. Так что политически Петру оказывался выгоден стратегически проигрышный вариант. И Пётр, привыкший смотреть на вещи широко, предпочёл политику стратегии. Армия выступила в поход.
Карта Прутского похода.
Фельдмаршал Борис Шереметев, формально командующий русскими войсками
в Прутском походе.
24 мая (4 июня) русская армия форсировала Днестр. При этом произошло боестолкновение с турками, стоившее русским двоих убитых, а туркам - 20-ти. Пётр, и прежде уверенный в себе и своих силах после Полтавы, теперь окончательно уверился в правильности принятого решения. Казалось, что расчёты на тактическое превосходство русской армии над иррегулярными турецкими ордами начинают оправдываться. Русские войска вступили в Молдавию, жители которой начали записываться добровольцами к Петру. В ответ царь строжайше запретил производить реквизиции у православного населения - продовольствие и лошадей активно приобретали по рыночным ценам. За мародёрство полагалась смертная казнь.
1 июня Пётр созвал военный совет. В ходе него выяснилось, что турки находятся в 7 переходах от Дуная. Генерал Алларт предложил, овладев крепостью Бендеры, остаться на Днестре и здесь поджидать неприятеля. В этом случае русские войска, уже не подвергая дружественных польских земель вражескому нашествию, могли бы всё же избежать самой тяжёлой части своего маршрута - потери в безводных степях нёс и армию свою утомлял бы переходами по жаре Балтаджи. Значительная часть его армии могла бы вовсе не пережить этого перехода. Однако, засесть в обороне и отказаться от дальнейшего похода означало отказаться от ресурсов Валахии, господарь которой Брынковяну не менее молдавского господаря Кантемира уверял Петра в своей верности. А в Молдавии армия неплохо пополнилась добровольцами и столь же неплохо разжилась припасами. Отказываться от ресурсов Валахии Пётр счёл глупостью. Да и отказ от поддержки валашского правителя явно не способствовал бы продолжению антиосманских восстаний на Балканах, на которые, как мы знаем, и был главный расчёт царя. Приняв во внимание эти соображения, Пётр отверг разумное предложение Алларта. Армия двинулась к Дунаю. Теперь все неудобства похода по безводной и безлюдной степи ложились на плечи русских войск.
По окончании совета Пётр выслал вперёд своей армии крупный, в 15 тысяч человек, отряд кавалеристов во главе с генералом Рённе. Рённе имел следующие задачи:
а) добраться до Валахии;
б) пополнить свой корпус волошскими [2] добровольцами;
в) объединиться с господарем Валахии Константином Брынковяну [3], если тот верен союзу с Россией;
г) пополнить запасы продовольствия и фуража за счёт Валахии (Брынковяну обещал!)
д) а затем с имеющимися силами (по умолчанию предполагалось, что они существенно возрастут) перехватить туркам переправу через Дунай.
План был хорош. Как и перед Полтавой, Пётр разделил свои силы, принимая на себя главный удар неприятеля, а корпусом Рённе подстраховывался на случай возможной неудачи. В случае же победы корпус Ренне вместе с волошскими добровольцами замыкал кольцо окружения вокруг турецких войск, которые можно было принудить к сдаче. В дальнейшем мы увидим, что это решение, возможно, спасло Петра от окончательного разгрома.
5 (16) июня русские войска подошли к Пруту, где к ним присоединился Кантемир с отрядом молдавских добровольцев. Теперь маршрут похода русских войск пролегал вдоль Прута. 7 (18) июня до Петра дошли сведения, что турки форсировали Дунай и двигаются ему навстречу.
Петру оставалось только положиться на опыт и мужество своих войск и двинуться навстречу Балтаджи. Движение русской армии происходило в крайне тяжёлых условиях. Жара стала настоящим бичом наступающих, одетых в трёхслойные суконные мундиры и кожаные штаны. К жаре добавилась засуха, очень быстро армия начала испытывать нехватку воды. Лошади дохли от жажды и бескормицы, смертность среди солдат достигала 500 - 600 человек в день. Положение усугублялось тем, что хлеб по пути следования петровской армии был уничтожен нашествием саранчи, а поход происходил в условиях Петровского поста. Русское командование было вынуждено специальным приказом предписать солдатам есть мясо. Но и его достать оказалось проблематично из-за падежа скота. Стоит ли удивляться, что передовой отряд русской кавалерии, столкнувшись с передовыми же силами турок, форсировавшими Прут, не попытался им воспрепятствовать, а повернул назад?
Армия Петра Великого в период Прутского похода.
Согласитесь: не слишком удобная форма для путешествий по жаре
Армия Петра была измучена долгим переходом и бескормицей, лошади доведены до крайнего истощения, в то время, как у Балтаджи вся кавалерия имела свежих лошадей и значительно превосходила в численности всю русскую армию. О нерешительности турецкого главнокомандующего в ставке Петра не знали. Поэтому было решено отступить, оторваться от преследования, пока турки переправляются через Прут, разбить укреплённый лагерь, огородив его рогатками, и построиться в каре, в каковом положении и ожидать Балтаджи. Чтобы отступление прошло максимально быстро, Пётр приказал генералам и офицерам сократить число своих повозок с багажом, а всё оставляемое - сжечь.
В 11 часов вечера русские начали отход. При этом гвардейцы, шедшие в арьергарде, замешкались из-за нескольких опрокинувшихся повозок. В образовавшийся зазор между Преображенским полком и остальной армией хлынула турецко-татарская конница, стремясь отрезать преображенцев от основных сил и уничтожить. Героям-гвардейцам, как в 1700-м под Нарвой, пришлось делом доказывать, что Пётр не зря доверяет своим бывшим "потешным". 6 часов кряду преображенцы отражали непрерывные атаки неприятельской кавалерии - и всё-таки сумели пробиться к своим.
Лейб-Гвардии Преображенский полк в период Прутского похода -
гренадер и барабанщик
На следующий день, 9 (20) июля, в 5 часов вечера русская армия остановилась на берегу Прута близ Станилешти, где разбила укреплённый лагерь, выставила рогатки, а затем начала выстраивать боевой порядок согласно линейной тактике. Некоторое время турки не решались атаковать. Не уверенный в себе Балтаджи-Мехмет-паша не только позволил русским беспрепятственно выстроить укреплённый лагерь, но и возвести против позиций его армии вал в половину человеческого роста. Однако он приказал своим аскерам окружить русские позиции, заняв господствующие высоты. Ослабленной армии Петра оставалось только противопоставить свою выучку выгодному расположению и многократному численному превосходству турок.
Пётр созвал военный совет. Одновременно военный совет созвал и Балтаджи. Каждая из сторон хотела обсудить свои дальнейшие действия, взвесив все за и против. Однако, русским генералам долго совещаться не позволили: турки, установив на господствующих высотах пушки, принялись обстреливать русский лагерь. Реальный эффект от этого огня был невелик, но Пётр прервал совет и приказал своим генералам занять место в строю. Прутская битва, начавшаяся стычкой Преображенского полка с татарами, возобновилась.
Первая атака янычар, по существу, носила стихийный характер - Балтаджи-Мехмет-паша в это время ещё совещался с командирами подчинённых войск и не успел отдать никаких приказаний. Просто "аскерам ислама" не терпелось дорваться до добычи. Турки бросились в атаку с развёрнутыми знамёнами, предводительствуемые янычарским командиром Юсуф-агой лично. Однако, едва янычары успели добежать до рогаток, их встретили ровные ряды русской пехоты, ощетинившейся ружейными стволами и багинетами. Стало ясно, что быстрой и лёгкой добычи не предвидится, что русский лагерь укреплён, и взять его можно будет только ценой большой крови. Янычары отхлынули назад, укрывшись за одним из близлежащих холмов. Шереметев немедленно бросил в преследование отряд из 80 гренадер, которые отбросили турок ещё на 30 шагов назад. Однако едва эти гренадёры повернули назад, к рогаткам, турки бросились в преследование.
Бой принял ожесточённый характер. Сам Пётр, бесстрашие которого хорошо известно, отдал должное своим противникам: "Пехота турецкая, хотя и нестройная, однако ж зело жестоко билась". Вторую атаку янычар русские смогли отразить только благодаря массированному огню своей артиллерии, причём били как ядрами, так и картечью. Несмотря на то, что турецкие офицеры рубили отступающих саблями, вторая атака янычар захлебнулась, как и первая.
Турецкие янычары в бою
После этого в турецком лагере состоялся весьма симптоматичный диалог между заместителем главнокомандующего и польским графом Понятовским, сражавшимся на стороне Балтаджи. "Мой друг, - сказал Понятовскому турецкий офицер, - мы рискуем быть разбитыми". Это говорил человек, армия которого превосходила противника в шесть раз по численности. Запомним эту фразу: она нам ещё пригодится.
В течение вечера 20 июля турки ещё дважды ходили на приступ укреплённых русских позиций, и дважды их отбивали с большими потерями. Пётр лично находился в рядах обороняющихся русских войск, отдавал распоряжения, подбадривал солдат, в общем - вёл себя, как подобает отцу-командиру. Сказалась и выучка его армии. К концу дня турки потеряли 7 тысяч человек. Тяжёлые потери понесли и русские - в частности, был тяжело ранен генерал Алларт (тот самый, который предлагал Петру ожидать турок на Днестре).
К ночи в лагере Мехмет-паши воцарилось уныние. Русские же генералы, одушевлённые успехом, предлагали Петру собрать в единый кулак расстроенные боем войска и атаковать турецкий лагерь. Пётр, однако, не поддержал этого предложения. Как мы теперь можем судить, это решение было ошибочным: турки сами свидетельствовали, что если бы русские перешли в решительное контрнаступление, их армия наверняка дрогнула бы и побежала, бросая артиллерию, обозы и амуницию. Но Пётр ничего не знал о настроениях в турецком лагере, рисковать же армией он не мог - ему ещё предстояло принудить к миру разбитую при Полтаве, но далеко ещё не смирившуюся с поражением Швецию. Турки сохраняли численное превосходство и свежие кавалерийские части, на что Пётр, собственно, и указывал впоследствии как на главную причину, вынудившую его отказаться от наступления. Существовал риск, что после того, как истощённая долгим переходом и голодом русская армия покинет укреплённый лагерь, турки займут его своей конницей, окружив русские войска уже на открытой местности.
В итоге на Пруте сложилась патовая ситуация. Турки, четырежды отбитые, больше не рисковали нападать. А русские не имели достаточно сил, чтобы одержать победу. В этих условиях Пётр, посовещавшись с Шереметевым, решился начать мирные переговоры. В качестве парламентёра, уполномоченного от имени России подписать мир, к туркам отправился присутствовавший при армии известный дипломат барон П.П. Шафиров. Пётр понимал, что турки, хоть и отражены, и, следовало предполагать, порядком деморализованы, но спешить им некуда. К тому же валашский господарь Брынковяну, на соединение с которым и выступил в свой злополучный поход Пётр, изменил, и все ресурсы, заготовленные волохами для Петра, достались Балтаджи и его войску. Не штурмом, так измором турки вполне могли уничтожить малочисленную русскую армию, солдаты которой уже три дня не ели. Поэтому Пётр советовал Шафирову идти на уступки. Царь был готов отдать туркам Азов вместе с новопостроенными крепостями Таганрог и Каменный Затон, признать Станислава Лещинского - ставленника шведов - королём Польши, беспрепятственно пропустить Карла XII в его владения. Предполагая, что турки будут стараться в пользу Карла, скрывшегося в их владениях, Пётр готов был уступить шведам все завоёванные у них земли, кроме Петербурга. Взамен Петербурга Пётр соглашался отдать шведам Псков и прилегающие территории - Петербург был нужен как выход в Балтийское море. Без него многолетняя война со шведами полностью обесценивалась. Другие же земли царь, вероятно, рассчитывал отвоевать в ходе дальнейших боёв: речи о мире со шведами не шло.
Пётр I и Екатерина в лагере при Станилешти.
Имеются сведения, что после отбития последней атаки янычар
при Станилешти Пётр на какой-то момент поддался унынию -
и лишь моральная поддержка со стороны Екатерины позволила
ему снова взять себя в руки.
В случае отказа турок от переговоров Пётр распорядился все обозы сжечь, оставшихся лошадей забить и зажарить, раздав их мясо солдатам, после чего идти на прорыв, никого не щадя и самим не ожидая пощады. Вопрос стоял так - вырваться или погибнуть. Возможность попасть в плен, тем паче - вместе со своими полтавскими ветеранами Пётр не рассматривал. И Шафирова, отправляющегося на переговоры, инструктировал: "Ставь с ними на всё, кроме шклафства (плена)". Фельдмаршал Шереметев послал к Балтаджи письмо, в котором не отказал себе в удовольствии пригрозить турецкому военачальнику, что в случае затяжки переговоров русская армия перейдёт в наступление.
Весь день 10 (21) июля турки продолжали обстреливать русский лагерь. Русская артиллерия также отвечала им огнём, пусть и менее эффективным, так как турки занимали господствующие высоты. Однако боеприпасы у русских артиллеристов подходили к концу. Пётр не знал, что в турецком лагере Балтаджи напрасно пытался увлечь янычар в новую атаку русского лагеря - те подняли ропот, утверждая, будто Балтаджи вознамерился их погубить, и вообще "султан хочет мира". Решительная атака со стороны русского лагеря решила бы исход битвы в пользу Петра - но отдать приказ о такой атаке войскам, оставшимся почти без патронов, никто не решался.
А пока Пётр напряжённо ждал итогов переговоров и думал, как спасать армию из создавшегося затруднительного положения, в тылу у Балтаджи действовал со своим летучим отрядом Рённе, про которого мы немножко подзабыли. 11 (22) июля, когда у Станилешти вовсю шли мирные переговоры, а Пётр терзался от неизвестности, Рённе получил известие о том, что турецкий гарнизон крепости Браилов составляет всего 3 тысячи бойцов. Такой противник был его коннице вполне по зубам. Оставив часть войск в монастыре Максимиане в качестве резерва, Рённе с отрядом в 5300 кавалеристов подошёл к Браилову.
На следующий день, 12 (23) июля в11 часов утра Рённе развернул свой небольшой отряд в ордер баталии и повёл наступление. Некоему полковнику Рожнову одновременно было приказано с конно-гренадерским полком спешиться и овладеть предместьем, где укрепиться. Жестокий бой продолжался всю ночь. Рённе лично водил в атаку своих драгун, находясь в рядах Тверского драгунского полка. Московские и рязанские драгуны при этом прикрывали действия отряда со стороны Дуная. 14 июля 1711 года командующий турецким гарнизоном Дауд-паша запросил пощады. Турецкий гарнизон капитулировал, в Браилов вступили русские войска, о чём Ренне донёс Петру.
Карл Эвальд Рённе, остзейский немец на русской службе,
сподвижник Петра Великого, участник Великой Северной
и Русско-Турецкой войн.
Депешу эту перехватили турки. Русским пришлось принимать решения, не имея никаких вестей от Рённе. Но Балтаджи было от чего прийти в панику. У него в тылу вдруг оказался сильный и подвижный отряд противника, угрожавший не только отрезать его от снабжения, но и атаковать его порядком деморализованные войска с тыла, что неизбежно означало бы поражение. Именно этим обстоятельством следует объяснить, что мир между Россией и Турцией был заключён без особых проволочек и на условиях, достаточно благоприятных для России. Петру приходилось согласиться с необходимостью вернуть туркам Азов и срыть крепости Таганрог и Каменный Затон. Но Азовский военный флот турки соглашались выкупить у русских, а не требовать его уничтожения или безвозмездной передачи. На польском престоле оставался союзник России - король Август Сильный (как мы помним, Пётр был готов согласиться на его замену шведским ставленником - Станиславом Лещинским). Об интересах короля шведского речи вообще не шло - кроме его права беспрепятственно через русские пределы вернуться в Швецию. Это последнее условие Пётр принял особенно охотно - он и сам полагал, что Карлу куда полезнее будет находиться в Швеции. Разбитый при Полтаве, потерявший лучшие свои войска, Карл вполне может согласиться на мир, но подписать его, находясь в чужой стране с непонятным статусом не то беженца, не то пленника, Карл вряд ли бы смог. Пушки и боеприпасы из Каменного Затона передавались туркам - но взамен русская армия, стоявшая при Станилешти, сохраняла всю свою артиллерию в неприкосновенности. А значит - могла бы отбиваться, если бы турки, нарушив договор, вздумали бы её преследовать. Более того - отступающую русскую армию недавние враги щедро снабдили провиантом. Разумеется, не бесплатно, но кто считает деньги, когда речь идёт о спасении жизни?
Барон Шафиров - главный переговорщик со стороны России
при заключении Прутского мира.
После того, как мир был подписан, турки великодушно передали Петру перехваченную депешу от Рённе. История не сохранила для нас той гаммы чувств, которую испытал царь-полководец, узнавший, что согласился он признать своё поражение, стоя всего в шаге от победы. Но действия Рённе не остались без награды - предприимчивый немецкий генерал получил высший орден Русского Царства, Орден Андрея Первозванного, сопровождённый милостивым рескриптом царя.
Таким образом, Прутский поход Петра, хоть и завершился невыгодным для России миром, хотя Русское Царство и лишилось важных рычагов давления на Крымское ханство, и утратило свой Азовский флот, основных завоеваний Петра это поражение нимало не затронуло. Пётр сохранил армию, готовую к новым боям против главного своего противника - Швеции. Русская же армия и при Станилешти показала чудеса воинской доблести и отличную боевую выучку, что позволяло ей одерживать тактические победы даже в самых отчаянных условиях.
Journal information