Летом 1910 года группа военных кораблей Балтийского флота: броненосец «Цесаревич», крейсеры «Адмирал Макаров», «Рюрик» и «Богатырь», под командованием контр-адмирала Маньковского была в походе в Средиземном море. На «Цесаревиче» путешествовал великий князь Николай Николаевич с сопровождающими лицами, поэтому на мачте развевался великокняжеский стяг.
19 августа эскадра доставила члена царской семьи в порт Антивари (сейчас город Бар в Черногории) – на празднование юбилея черногорского короля Николая I. После торжества корабли должны были идти назад, на Балтику.
Великий князь не захотел идти в обратный путь вокруг Европы по морю, и решил ехать в Россию на поезде. Для этого его повезли в порт Фиуме, Австро-Венгрия (ныне хорватский город Риека). Это была одна из основных баз ВМС Австро-Венгрии, с крупной крепостью.
Порт Фиуме в начале ХХ века
Великий князь Николай Николаевич Младший
Троекратное оскорбление
Традиционный ритуал при заходе военных кораблей в заграничный порт, либо при встрече двух эскадр из разных государств, – это обмен салютом. Русские корабли, как гости, отдали салют первыми. Но крепость на него не ответила.
Это было оскорблением. Однако великий князь не обратил на него никакого внимания, как и на возмущение контр-адмирала Маньковского, и просто уехал. После отбытия Николая Николаевича в Фиумскую бухту вошла большая австро-венгерская эскадра – примерно из двадцати кораблей разного размера.
Броненосец "Цесаревич", состоявший в эскадре Маньковского
Русские корабли, как гости, приветствовали их салютом. Но его опять проигнорировали. А когда разъяренный Маньковский отправился на катере на австрийский флагман за разъяснениями – ему ответили, что адмирал Монтеккуколи занят и принять его не может.
Это было уже открытым хамством, которое Маньковский проглотить не мог. Когда через некоторое время к «Цесаревичу» подошёл австрийский катер с адмиралом Монтекукколи, ему ответили: командир русской эскадры сейчас не принимает, он в это время обычно пьёт чай.
Как наш адмирал ответил за неуважение
Кроме того, Маньковский через своего флаг-офицера потребовал от австрийцев: наутро, с подъёмом флага, произвести традиционный салют из орудий как крепости, так и эскадры. Пока этого не будет сделано – русские корабли не выпустят её в море.
Адмирал Николай Степанович Маньковский
После этого ультиматума Маньковский приказал кораблям переместиться на фарватер выхода из Фиумской бухты и перекрыть его; объявил боевую тревогу, велел расчехлить орудия, зарядить их боевыми снарядами и направить на австрийский флагман.
Ночь прошла в тревожном ожидании и возбуждённых беседах офицеров. Они поддержали решение Маньковского: оставлять оскорбление без внимания нельзя! Дважды на «Цесаревич» прибывал на катере флаг-офицер адмирала Монтекукколи, предупреждая: австрийской эскадре нужно в 4 утра выходить в море, крепость отдаст традиционный салют. Но Маньковский стоял на своём, несмотря на значительно превосходящие силы потенциального противника.
Ночь прошла в тревожном ожидании и возбуждённых беседах офицеров. Они поддержали решение Маньковского: оставлять оскорбление без внимания нельзя! Дважды на «Цесаревич» прибывал на катере флаг-офицер адмирала Монтекукколи, предупреждая: австрийской эскадре нужно в 4 утра выходить в море, крепость отдаст традиционный салют. Но Маньковский стоял на своём, несмотря на значительно превосходящие силы потенциального противника.
Крейсер "Адмирал Макаров", состоявший в эскадре Маньковского
В итоге, австрийские корабли задержались в бухте до восьми утра – времени подъёма флага, и не только дали салют, но ещё и вывели после него на палубу своего флагмана духовой оркестр, который грянул российский гимн «Боже, царя храни».
Контр-адмирал Маньковский и российские офицеры с радостью выстроились на палубе и, приложив руки к фуражкам, провожали уходящие австрийские корабли.
Австрийская эскадра на рейде Фиуме
Эта история была изложена в мемуарах белоэмигранта, бывшего флотского офицера и участника этого «Фиумского инцидента» Дмитрия Петровича Руденского. А 60-летний отставной адмирал Николай Степанович Маньковский в 1918 году был расстрелян чекистами в своём родном городе Ельце.
Ну, и как всегда - небольшое послесловие от хозяина блога. В некоторых кругах после революции стало модным превозносить великого князя Николая Николаевича как выдающегося военачальника и человека сильной воли, на этом основании его часто выдвигали в качестве альтернативы "безвольному" Николаю Второму. Что ж, в этом инциденте мы видим, что как раз Николай Николаевич повёл себя как безвольная тряпка. А также как человек, которому на честь его страны глубоко начхать.
Обращает также на себя внимание трагическая судьба адмирала Маньковского. Новым властителям России, утвердившимся в ней после 1917 года, офицер, переживающий за честь своей Родины, был не только не нужен, но и попросту опасен. Поэтому и поспешили убрать его. Русофобам, заключившим позорный Брестский мир, были нужны совсем другие люди...
Ну, и как всегда - небольшое послесловие от хозяина блога. В некоторых кругах после революции стало модным превозносить великого князя Николая Николаевича как выдающегося военачальника и человека сильной воли, на этом основании его часто выдвигали в качестве альтернативы "безвольному" Николаю Второму. Что ж, в этом инциденте мы видим, что как раз Николай Николаевич повёл себя как безвольная тряпка. А также как человек, которому на честь его страны глубоко начхать.
Обращает также на себя внимание трагическая судьба адмирала Маньковского. Новым властителям России, утвердившимся в ней после 1917 года, офицер, переживающий за честь своей Родины, был не только не нужен, но и попросту опасен. Поэтому и поспешили убрать его. Русофобам, заключившим позорный Брестский мир, были нужны совсем другие люди...
Journal information