Атаман Григорий Михайлович Семёнов
Со своей стороны Семёнов опасался за судьбу своих боевых соратников, составивших Гродековскую группу войск. Гродековцы принимали активное участие в майском перевороте, тем не менее, правительство братьев Меркуловых неожиданно для атамана сняло их с довольствия, что грозило обернуться настоящим голодом среди белоказаков.
Надо сказать, что Семёнов и сам принимал участие в подготовке переворота, передавал Меркуловым некоторые суммы денег из войсковой кассы, так что телеграмма, извещавшая его о перевороте (Меркуловы послали ему такую!), но одновременно просившая не приезжать во Владивосток ввиду неприемлемости его кандидатуры для части армии, была воспринята атаманом как прямое предательство. Надо сказать, что японцы, на которых прежде активно опирался (даже вопреки мнению Колчака!) Семёнов, отказались содействовать атаману в его возвращении в Россию, так как успели договориться со Временным Приамурским правительством. Этот факт ещё больше раззадорил Семёнова, и он отплыл во Владивосток, зафрахтовав частный японский пароход "Киодо-Мару".
30 мая 1921 года "Киодо-Мару" прибыл на рейд Владивостока. Достоверной информации о том, что происходит в городе и каковы настроения в армии, Семёнов не имел.
Порт Владивостока в начале ХХ века
Навстречу Семёнову был выслан вспомогательный охранный крейсер "Лейтенант Дыдымов", с которого начали флажками сигнализировать, приглашая атамана перейти на их борт. Семёнова, однако, насторожило, что звуки атаманского марша с "Дыдымова" звучали как-то неуверенно и постоянно прерывались, после чего марш возобновлялся снова. Как будто там, на крейсере, не были уверены, стоит ли играть марш на встречу атамана. Семёнова это насторожило: "Если бы "Лейтенант Дыдымов" шел встречать меня с чинами моего конвоя, - писал он в своих мемуарах, - они не имели бы колебаний, какой при этом надлежит играть марш". Поэтому Григорий Михайлович распорядился сигнализировать, чтобы начальник находящейся на "Дыдымове" воинской части прибыл к нему на "Киодо-Мару". Это требование было повторено дважды, и дважды проигнорировано, после чего Семёнов сделал вывод, что ехать на крейсер ему не стоит.
Опасения Семёнова оказались не напрасны: в дальнейшем выяснилось, что на "Лейтенанте Дыдымове" находился караул во главе с полковником фон Вахом, имевший приказ арестовать Семёнова, как только он ступил бы на борт крейсера.
Крейсер "Лейтенант Дыдымов", тот самый, на который пытались заманить Семёнова.
Дальнейшие несколько дней прошли в бесплодных переговорах Семёнова с Меркуловыми и дипломатическими представителями союзников. Союзники требовали от атамана не высаживаться на берег, предупреждая, что за этой высадкой могут последовать беспорядки, вызванные враждебным отношением к нему армии и народа. Семёнов в ответ заявил, что является законным главнокомандующим всеми русскими вооружёнными силами на Восточной Окраине империи и на правах главнокомандующего может вообще выдворить их из Владивостока. В то же время к Семёнову прибыло несколько делегаций, уверявших его в полной поддержке и сетовавших на вероломное поведение Меркуловых. Григорий Михайлович, впрочем, понимал, что его попытка высадиться на берег и настоять на своих правах может обернуться боестолкновениями между каппелевцами и Гродековской группой. А братоубийственного кровопролития атаман стремился избежать. Понимали это и Меркуловы - потому и не шли на уступки. Ситуация зашла в тупик.
Вряд ли можно всерьёз воспринимать утверждения Семёнова, будто Меркуловы и верхушка каппелевской армии были настроены на примирение с большевиками, а намерение Семёнова продолжать Гражданскую войну воспринимали как угрозу для своих планов. Каппелевцы были настроены решительно, а будь у правительства Меркуловых примиренческие настроения, вряд ли они вообще стали бы заморачиваться с переворотом. Скорее всего, и Меркуловы, и Вержбицкий (Григорий Афанасьевич был назначен командующим армией Временного Приамурского правительства 31 мая) считали неприемлемыми методы, которыми Семёнов осуществлял свою борьбу с большевиками, полагали, что жестокость порождает лишь ответную жестокость и что репрессиями пассивное сопротивление крестьян Белому Движению не сломить. Семёнов же, привыкший действовать решительно и беспощадно, вполне мог счесть их позицию и мягкотелой, и даже примиренческой.
Спиридон Меркулов, глава Временного Приамурского правительства.
Так или иначе, но переговоры зашли в тупик, Семёнову новоявленное "временное правительство" по-прежнему не дозволяло сойти на берег, а его войска на себе испытывали все прелести отсутствия снабжения. Даже продукты с интендатских складов Меркуловы отказались выдавать "гродековцам". В результате такого ненормального положения у Григория Михайловича созрела мысль встать во главе своих войск и вести их на свой страх и риск на Хабаровск, а после этого - на соединение с Унгерном.
Однако для этого надо было сойти на берег - а этого Семёнову не хотели дозволить ни Меркуловы, ни каппелевцы, ни дипломатические представители союзников. "Мне нужно было обмануть бдительность агентов правительства Меркулова, - писал Семёнов, - денно и нощно наблюдавших за тем, что делается на "Киодо-Мару", и озаботиться тем, чтобы момент моего отъезда с корабля не стал бы им известен. Я был осведомлен о том, что при моей попытке к высадке береговая охрана имела распоряжение стрелять по мне. Но еще мало было незаметно выбраться с парохода: дорога из Владивостока находилась под сильным наблюдением, и, таким образом, даже благополучно высадившись на сушу, не представлялось возможности выбраться из города незаметно". Атаман решил нанять катер, подвести его тайно ночью к "Киодо-Мару", пересесть на него и двигаться морем к железнодорожной станции Надеждинская, где его должен был встретить конный взвод забайкальских казаков. Как раз в это время части Гродековской группы войск должны были, возвращаясь из Владивостока обратно в Гродеково, проходить через Надеждинскую, так что прибытие Семёнова должно было совпасть по времени с прохождением казачьей бригады, к которой Семёнов мог бы присоединиться, а казаки - не позволить его арестовать, если бы правительство Меркуловых попыталось это сделать.
План, однако, встретил затруднения. Во-первых, по распоряжению Меркуловых, все катера оказались угнаны на станцию Океанская в 17 верстах от Владивостока, а "Киодо-Мару" стоял на рейде и находился под постоянным наблюдением с берега, так что подойти к нему на катере незаметно не представлялось возможным. Тогда Семёнов зафрахтовал на Океанской один из катеров, якобы, для прогулок офицеров и дам, соответствующим образом его обставил, а затем объявил, что желает устроить на "Киодо-Мару званый вечер, на который собирается пригласить всех своих друзей, русских и японских. Правительство, ничего не заподозрив, дало согласие.
8 июня с утра вокруг "Киодо-Мару" начали сновать лодки, постоянно причаливая к пароходу и подвозя продукты. Таким образом, суета вокруг парохода Семёнова получала юридически безупречное объяснение, и то, что во время одного из этих рейсов Семёнов вполне мог покинуть пароход, осталось бы никем не замечено. Около 11 ночи на одной из лодок Семёнов в сопровождении двух адъютантов и генерала Савельева на одной из этих лодок направился к берегу, изображая компанию подгулявших офицеров. На Семёнове было на всякий случай надето гражданское пальто без погон и соломенная шляпа, чтобы в темноте его труднее было опознать. Остававшийся на борту "Киодо-Мару" адмирал Безуар, лояльный атаману, имел приказ сразу же поднять трап и до утра никого с парохода больше не отпускать, дабы никто не смог донести об отплытии Семёнова.
На берегу атамана уже поджидали заранее подготовленные автомобили. Семёнов и сопровождавшие его офицеры разместились в этих автомобилях и беспрепятственно покинули негостеприимный Владивосток, отбыв на станцию Океанская, где атамана уже поджидал катер. На этом катере Семёнов и направился в Надеждинскую. Правда, его задержал разыгравшийся шторм, и к Надеждинской Семёнов поспел к моменту отлива. Подойти к берегу катер не мог. Пришлось рисковать - сигнализировать на маяк, чтобы прислали лодку. Конечно, о бегстве Семёнова во Владивостоке к этому времени могли знать, атамана вполне могли бы перехватить сторонники Меркуловых, но другого пути не оставалось. Лодка, к счастью для атамана, прибыла беспрепятственно, атаман благополучно добрался до берега, где переоделся в форму и присоединился ко встречавшему его казачьему разъезду. С этим разъездом он и поспешил догонять Забайкальскую бригаду, с которой рассчитывал соединиться.
Атаман Г.М. Семёнов и забайкальские белоказаки
К этому времени во Владивостоке уже было известно о бегстве атамана. Начальник разъезда предупредил Семёнова, что правительство распорядилось произвести обыск в казачьей бригаде, а если атаман Семёнов действительно обнаружится в её рядах, его надлежало арестовать, не останавливаясь перед применением силы. Бригада же стараниями Меркуловых практически не имела боеприпасов, так что на серьёзное сопротивление правительственным войскам Семёнов рассчитывать не мог. Можно было бы двинуться через горные тропы обходным маршрутом, однако этот маршрут предусматривал переход через горный массив, через который вёл один-единственный железнодорожный туннель. Дорогу через этот туннель Семёнову преградил целый батальон с пулемётом.
Поэтому атаман снова надел свой пыльник без погон, сменил офицерскую фуражку на фуражку простого казака и занял место в рядах бригады правофланговым 3-го взвода одной из сотен 2-го полка. Когда бригада подошла к туннелю, командир её полковник Сорокин был спрошен, нет ли в её рядах атамана Семёнова, на что полковник ответил решительным отказом. Решено было пропустить всю бригаду сквозь строй батальона, чтобы каждый казак был проверен. Но пока проходил первый полк, наблюдавшие за ним каппелевцы порядком утомились, и Семёнов со своим довольно примитивным маскарадом миновал их благополучно. На следующий день Семёнов, уже официально, в сопровождении генерала Савельева, прибыл в Никольск-Уссурийский, восторженно встреченный войсками Гродековской группы.
Эти похождения белоказачьего атамана настолько головокружительны, что вполне заслуживали бы остросюжетного приключенческого фильма. Но если вдуматься, то приходишь в ужас от того, что в условиях практически полного разгрома Белого Движения, на последнем клочке русской земли, ещё остававшемся под контролем антибольшевицких сил, разногласия между лидерами этих сил обострились настолько, что едва не привели к вооружённому столкновению. Каппелевцев с их отношением к Семёнову, конечно, можно понять. Однако подобные конфликты явно не шли на пользу общему делу. До окончательно поражения белых в Приморье оставалось чуть больше года...
Journal information