Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг.
Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот. я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого.
Кругом измена и трусость, и обман!
Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с кот. я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого.
Кругом измена и трусость, и обман!
Трагедия Февральской революции, наверное, никогда не перестанет болеть ни у православных христиан, ни у каждого истинного патриота России. Год за годом 2-го марта и 15-го марта (2-е марта старого стиля, день, в который, собственно, и должна отмечаться годовщина переворота) мы снова и снова возвращаемся к этой трагедии. Снова и снова пытаемся осмыслить, что же тогда случилось с Россией, почему такое стало возможным после 300 лет успешного правления династии Романовых, почему православная Российская империя, заставившая считаться с собой весь мир, в одночасье рухнула под ударом... каких-то уличных беспорядков? Почему катастрофа разразилась буквально за несколько месяцев до несомненной победы России во Второй Отечественной войне, когда основные тяготы войны были уже позади? Была ли возможность предотвратить катастрофу, удержать престол для святого царя? И неизбежно ли было военное поражение России после того, как монархия рухнула?
Охватывает отчаяние. И так легко впасть во всеосуждение, так легко объявить, что вся Россия, весь народ (а некоторые "умники" даже добавляют: "...и вся Церковь"!) предали святого царя, и потому Россия ныне в глазах Бога уподобилась Содому и Гоморре. Так легко, сделав подобный вывод, возмечтать о "возмездии" (в виде нашествия иноплеменных захватчиков) или начать трубить о том, что современные русские должны каяться-каяться-каяться в том давнем грехе, к которому наше поколение не имеет и не может иметь никакого отношения с точки зрения здравого христианского учения. В этих условиях важно помнить, что
а) Абсолютное большинство граждан тогдашней Российской империи никакого отношения к революции не имели и никакого участия в событиях принять не могли элементарно из-за больших расстояний и плохих коммуникаций.
б) Церковь не могла защитить императора: для путчистов её голос был не авторитетен, а своих силовых структур Церковь не имела. Не старики же митрополиты должны были с вилами и с лопатами идти разгонять бунтующих столичных "запасников"?
в) Армия не могла оказать действенной помощи государю в связи с тем, что шла война и значительные территории России по-прежнему находились под вражеской оккупацией. Мятежники же в столице имели значительные силы, против которых пришлось бы проводить полномасштабную войсковую операцию. По сути, речь шла о штурме Петрограда с затяжными уличными боями (а многие офицеры ещё не успели забыть баррикадные бои 1905 года), для которых потребовались бы значительные силы. А вот снять их с фронта без ущерба для обороны возможным не представлялось.
г) Тем менее можно обвинять в цареотступничестве (и последующем цареубийстве) современный русский народ. Человек не несёт ответственности за грехи, которых он не совершал. Всё, что мы могли сделать с точки зрения "всенародного покаяния", мы сделали - Русская Православная Церковь прославила Николая Второго и его семью в лике святых, верующий народ эту канонизацию не просто принял, а горячо поддержал, имя царя-мученика окружено широким народным почитанием. Требовать же от народа чего-то большего - абсурдно, а кто пожелал бы спорить, пусть для начала попробует в любом православном храме покаяться на исповеди в абортах, которые когда-то делала его мать. Под каждым словом, которое ему, бедолаге, придётся в ответ выслушать от священника, заранее подписываюсь.
Икона святых царственных страстотерпцев
Самое же главное, о чём мы должны помнить, говоря о катастрофе 2 марта 1917 года и её отношении к судьбам русского народа и Русской Православной Церкви - это то, что в России 1917 года нашлось немало тех, кто не принял февральского переворота и не отрёкся от святого царя. Были те, кто пытался бороться за сохранение царской власти, кто пытался подавить богопротивный мятеж и не справился с задачей лишь потому, что не имел под рукой достаточного количества верных солдат - все верные находились на фронте. Были те, кто последовал за государем в заточение и ссылку. Многие потом разделили участь святой царской семьи и в мученичестве. Были те, кто, не имея возможности вмешаться в ход событий, продолжали честно исполнять свой воинский долг на фронте, продолжая в душе хранить память о святом царе и надеяться на его освобождение. Все они заслуживают сегодня наших горячих заупокойных молитв. Стоит помянуть молитвой и тех, кто, убедив себя в роковом марте, что отречение будет меньшим из зол и позволит спасти фронт, очень быстро осознали свою ошибку и приложили все старания к тому, чтобы её исправить. И о них нам тоже следует молиться, памятуя о том, что на Небесах больше радости об одном грешнике кающемся, нежели о десяти праведниках.
А чтобы нам было легче, давайте же вспомним их всех поимённо. Начнём, пожалуй, именно с тех, кто безуспешно пытался остановить Февральскую революцию.
А чтобы нам было легче, давайте же вспомним их всех поимённо. Начнём, пожалуй, именно с тех, кто безуспешно пытался остановить Февральскую революцию.
Генерал граф Фёдор Артурович Келлер.
Генерал Келлер - герой Первой Мировой войны, один из лучших командиров русской кавалерии. Узнав о Февральском перевороте, Фёдор Артурович направил Николаю II телеграмму, предлагая силами своего корпуса очистить столицу от мятежников. Ответа не получил. Отрешён от должности "временным правительством".
Генерал Александр Павлович Кутепов.
Генерал Кутепов в 1917 году - командир Лейб-Гвардии Преображенского полка. В конце февраля - начале марта 1917 года пытался вести бои против бунтовщиков, но солдаты его отряда под покровом темноты просто разбежались. Остановить революцию Кутепов оказался бессилен.
Помимо Кутепова и Келлера было ещё как минимум двое - тех, кто пытался бороться против путчистов. Один - хан Гуссейн-Али Нахичеванский, командир гвардейской кавалерии. Как и Келлер, он направил Николаю Второму телеграмму с поддержкой (впрочем, имеется версия, согласно которой он об этой телеграмме не знал - её без ведома командира отправили его адъютанты). Но молиться за упокой мусульманина каноны Православной Церкви воспрещают. А вот за второго человека можно помолиться. Это штабс-капитан Лейб-Гвардии Волынского полка Иван Лашкевич - человек, пытавшийся призывать к порядку вышедших из повиновения солдат-запасников. И подло убитый в спину солдатом Тимофеем Кирпичниковым, которого потом новая революционная власть всячески превозносила. Вот за упокой Ивана Лашкевича - раба Божия Иоанна - помолиться стоит. Жаль только, что его изображений история не сохранила.
Теперь от участников контрреволюционного сопротивления перейдём к тем, кто согласился разделить с императором Николаем Александровичем и его семьёй тяготы заточения. С ними всё более - менее определённо. Вот они.
Помимо Кутепова и Келлера было ещё как минимум двое - тех, кто пытался бороться против путчистов. Один - хан Гуссейн-Али Нахичеванский, командир гвардейской кавалерии. Как и Келлер, он направил Николаю Второму телеграмму с поддержкой (впрочем, имеется версия, согласно которой он об этой телеграмме не знал - её без ведома командира отправили его адъютанты). Но молиться за упокой мусульманина каноны Православной Церкви воспрещают. А вот за второго человека можно помолиться. Это штабс-капитан Лейб-Гвардии Волынского полка Иван Лашкевич - человек, пытавшийся призывать к порядку вышедших из повиновения солдат-запасников. И подло убитый в спину солдатом Тимофеем Кирпичниковым, которого потом новая революционная власть всячески превозносила. Вот за упокой Ивана Лашкевича - раба Божия Иоанна - помолиться стоит. Жаль только, что его изображений история не сохранила.
Теперь от участников контрреволюционного сопротивления перейдём к тем, кто согласился разделить с императором Николаем Александровичем и его семьёй тяготы заточения. С ними всё более - менее определённо. Вот они.
Фрейлина Анна Демидова.
Расстреляна вместе с царской семьёй.
Повар Иван Харитонов. Расстрелян вместе с царской семьёй
Вместе с царственными страстотерпцами были убиты также лакей Алоизий Трупп (католического вероисповедания) и доктор Евгений Боткин, ныне уже прославленный в лике святых. Поэтому молиться об упокоении доктора Боткина не нужно - можно помолиться ему о спасении нашей страны и нашего народа, о заступничестве за нас перед Богом.
Святой мученик Евгений Боткин, врач царской семьи,
добровольно последовавший за царственными страстотерпцами в заточение.
Был убит большевиками вместе с царской семьёй.
Некоторые из тех, кто последовал в изгнание за царственными узниками, в Екатеринбурге было большевиками изолированы от Николая Второго и его семьи. Упрекнуть этих людей не в чем: они до последнего пытались добиться, чтобы их снова допустили к узникам, исповедовали свою верность перед палачами и были злодейски убиты, лишившись даже последнего утешения - умереть вместе со своим государем. Трудно сказать, чем руководствовались большевики, отделяя этих людей от царской семьи. То ли просто хотели лишний раз досадить "Николашке кровавому", то ли опасались, что с таким количеством "свиты" они не смогут "чисто" организовать убийство царственных мучеников. Вот имена тех, кто последовал за царской семьёй в Тобольск и Екатеринбург, но уничтожен был отдельно от царственных страстотерпцев.
Князь Василий Александрович Долгоруков.
Добровольно вызвался последовать за царской семьёй в заточение.
В Екатеринбурге был насильно разлучён с царственными страстотерпцами
и убит большевиками
Граф Илья Леонидович Татищев. Не покинул царскую семью после её ареста в Царском Селе,
последовал за царственными страстотерпцами в ссылку. В Екатеринбурге был насильно
разлучён с царской семьей, убит большевиками вместе с князем Долгоруковым.
Гендрикова Анастасия Васильевна.
Анастасия Гендрикова - графиня, фрейлина императрицы. Добровольно последовала в заточение за царской семьёй. В Екатеринбурге была насильно разлучена с царственными страстотерпцами. Чекисты спрашивали её, добровольно ли она последовала за царской семьёй. "Да, добровольно", - ответила отважная девушка. "Если бы мы Вас сейчас отпустили, Вы бы опять вернулись к ним? - последовал вопрос. - Опять продолжили бы служить им?" "Да! До последнего моего издыхания", - ответила Гендрикова. Убита она была большевиками в Перми в сентябре 1918 года, уже после расправы над царственными страстотерпцами.
Теперь перейдём к тем, кто, не имея возможности вмешаться в события Февральской революции и помочь Николаю Второму сохранить трон, тем не менее, нашли в себе гражданское мужество не одобрять переворот, осудить его инициаторов и хранить в своих сердцах добрую память о свергнутом государе.
Теперь перейдём к тем, кто, не имея возможности вмешаться в события Февральской революции и помочь Николаю Второму сохранить трон, тем не менее, нашли в себе гражданское мужество не одобрять переворот, осудить его инициаторов и хранить в своих сердцах добрую память о свергнутом государе.
Первым среди таких контрреволюционеров-монархистов следует, безусловно, назвать генерала (в марте 1917-го - не то полковника, не то даже подполковника) Владимира Оскаровича Каппеля. Каппель открыто исповедовал себя монархистом во время Гражданской войны, а Февральскую революцию воспринимал как крушение основ настоящей русской жизни.
Убеждённым сторонником императора Николая Второго, горячим почитателем последней царской семьи был и Михаил Константинович Дитерихс. Февральская революция застала его за многие сотни километров от России - на Салоникском фронте, где он командовал русскими экспедиционными войсками, так что помочь государю Дитерихс ничем не мог. Но именно он руководил расследованием убийства царской семьи, а в эмиграции написал книгу "Убийство царской семьи".
В отличие от двух предыдущих героев Белого Движения, Фёдор Мейбом на момент Февральской революции был всего лишь штабс-капитаном. Однако с головой у этого молодго ещё человека было всё в порядке. Революции он не принял и служить "временным" категорически отказался, заявив: "Они предали нашего любимого государя, а теперь они - правители за нашими спинами". Зато в Белом Движении Мейбом принял активнейшее участие с самых первых дней Гражданской войны. Кстати, по свидетельству Мейбома, среди поволжских крестьян было немало таких, кто хранил фотографии Николая Второго рядом с иконами, не боясь большевицкого террора. Такое вот "массовое отступничество".
Штабс-капитаном был в марте 1917 и Эраст Гиацинтов. Так же, как и Мейбом, он категорически не принял Февральской революции и глубоко почитал последнего государя. Гиацинтов остался на фронте и пытался остановить его развал, а в 1918 году примкнул к Белому Движению. Примкнул не без колебаний: его возмущало, что лидеры белогвардейцев не провозглашают открыто монархического лозунга. В эмиграции написал мемуары, в которых говорит о февральском перевороте с нескрываемым возмущением.
Александр Васильевич Колчак
Стоит помянуть добрым словом и молитвой и адмирала Александра Васильевича Колчака - единственного из командующих его уровня, кто не посылал императору Николаю Второму никаких телеграмм с требованиями или "верноподданническими просьбами" об отречении от престола. Отречение совершилось помимо воли Колчака, а сообщили ему об этом только постфактум. Конечно, Колчак, в отличие от Келлера, не предлагал императору подавить бунт силами Черноморского флота - но такая операция была бы совсем уж очевидной авантюрой, не говоря уже о военно-стратегических последствиях. Так что поведение командующего Черноморским флотом в условиях Февральской революции безукоризненно.
Владимир Николаевич Воейков
Владимир Николаевич Воейков был дворцовым комендантом в период 1913 - 1917 годов. В период Февральской революции он был арестован как человек, приближённый к императору Николаю Второму, заключён в Трубецком бастионе Петропавловской крепости, допрашивался следственной комиссией - той самой, которая должна была "расследовать преступления старого режима" и доказать контакты царской семьи с германской разведкой. "Доказать", естественно, ничего не удалось, ибо доказывать было нечего. Но уехать вместе с царской семьёй в Тобольск Воейков не смог. В сентябре 1917 года был переведён из Петропавловской крепости в лечебницу для душевнобольных. Возможно, это спасло ему жизнь. В эмиграции написал книгу воспоминаний об императоре Николае Втором.
Александр Александрович Мосолов
Генерал Александр Александрович Мосолов в царствование Николая Второго был начальником канцелярии министерства императорского двора, заведовал придворной цензурой и близко знал как императора, так и императрицу. В 1918 году предпринимал попытки освободить царственных страстотерпцев из-под ареста. В эмиграции написал мемуары о Николае Втором, выдержавшие несколько переизданий в постсоветской России.
Полагаю, что этот список можно будет расширить. И заметим, что я старался писать лишь о людях православного вероисповедания, которых мы могли бы помянуть за упокой. Так что нет никаких оснований считать, будто вся Россия и весь русский народ предали императора. В февральском содоме 1917 года нашлось гораздо больше пресловутых десяти праведников.
И если уж мы чтим память царственных страстотерпцев, если уж царь-мученик Николай Второй рассматривается многими из нас как пример настоящего христианина, то да будут нашим девизом на все времена пламенные слова последнего русского императора, заботливо сохранённые для истории Пьером Жильяром: "Я скорее дам отрубить себе правую руку, чем подпишу позор моего Отечества".
Святой царь Николай II Александрович
________________________________________
См. также:
Journal information