Часть 2-я здесь.
Мы оставили Александра Ильича Дутова 18-го ноября 1918 года, когда государственный переворот в Омске лишил власти либерально-эсеровскую "Директорию". Верховным правителем России - то есть, по существу, военным диктатором на всех территориях, контролируемых белыми, стал адмирал Александр Васильевич Колчак. На Белом Востоке возникала, наконец, дееспособная власть, ставящая интересы страны и русского народа выше узкопартийных лозунгов и провозглашавшая своей единственной целью свержение большевиков. Дутов, придерживавшийся схожих взглядов, а главное - успевший столкнуться с собственной левацкой оппозицией, создававшей против него (т.е., в тылу воюющей армии!!!) заговор за заговором, горячо поддержал Александра Васильевича.
Атаман Оренбургского казачьего войска Александр Ильич Дутов
Уже 19 ноября, на следующий день после переворота, Дутов телеграфировал в Омск: "Во вверенной мне армии полный порядок. И я свято исполняю Ваши приказы и приму меры, чтобы армия не коснулась политики", - чем немало порадовал Колчака: адмирал волновался, как примет армия известие о перевороте, не разрушит ли оно фронта антибольшевицкой борьбы. Поддержка Дутова, одного из тех, с кого, собственно, и начиналась антибольшевицкая борьба на Востоке России, представлялась в этой связи очень важной.
Правда, следом за этой телеграммой о поддержке Дутов отправил Колчаку обширное послание "по политическим вопросам" - видимо, атаман опасался, как бы адмирал не закрутил чрезмерно гайки и не начал бы разгром левых партий, чего либерально настроенный Дутов хотел бы избежать. Ответ Колчака, составленный в достаточно резких выражениях, позволяет предполагать, к чему сводились не дошедшие до нас предложения Дутова: атаман, видимо, хлопотал, чтобы после победы над большевиками судьбу России решало свободно избранное многопартийное учредительное собрание. Стоит также заметить, что в 1917 - 1918 годах казачество в основной своей массе было настроено антимонархически и цеплялось за демократические институты. Об этом тоже не следует забывать, ибо Дутов не мог формулировать свои взгляды в отрыве от мнений казачества.
Ответ Колчака гласил: "Я совершенно определенно указал, что моя цель – создать в России такие условия, при которых могла бы явиться возможность самому народу устроить государственное управление по собственному желанию. Это возможно только при созыве Национального или Учредительного Собрания, так как других способов не существует. Учредительное Собрание, собравшееся при большевиках и выбранное под их давлением и с первого же заседания запевшее интернационал, достойно показывает невозможность народного представительства при настоящем положении нашей Родины. От казаков зависит, как и от всей армии, идти ли к Учредительному Собранию, действительно выражающему народную волю, или же к продолжению анархии под тем или иным наименованием. Передайте это Оренбургским и Уральским казакам".
Верховный правитель России адмирал Александр Колчак
Этот "обмен мнениями" между Оренбургом и Омском позволил окончательно прояснить все недоразумения. Колчак, конечно, опасался фронды оренбургского атамана и постарался эту фронду в зародыше пресечь, однако такая резкость тона была излишней: Дутов смотрел на вещи точно так же, как и сам адмирал. И ещё сильнее, чем адмирал, стремился к единоначалию.
Почти сразу же Дутову пришлось делом доказывать свою верность новому правительству. Как известно, забайкальский атаман Семёнов, контролировавший обширные территории вокруг Читы, освобождённой его войсками от большевиков, власти Колчака не признал. У Семёнова с Колчаком и до этого были трения, арест адмиралом казачьих офицеров-монархистов, инициаторов омского переворота, и предание их суду также не способствовали повышению доверия между Колчаком и Семёновым. Масла в огонь подлило неадекватное поведение начальника колчаковского штаба генерала Лебедева, который, ни в чём толком не разобравшись, осыпал Семёнова обвинениями. Сам же Семёнов слишком хорошо знал слабости характера адмирала - и потому не считал его назначение полезным для Белого Дела.
Примечательно, что Семёнов, не признавший Колчака, рассчитывал с помощью своих собратьев - казачьих атаманов - добиться смещения адмирала с должности. Судя по всему, особые надежды возлагались Семёновым на Дутова: забайкальский атаман назвал три фигуры, которые были бы для него приемлемы на посту верховного правителя вместо Колчака, и одной из этих фигур как раз был Дутов.
Атаман Григорий Михайлович Семёнов
Однако Александр Ильич понимал, что талантов возглавлять всю антибольшевицкую борьбу у него элементарно не хватит - он и в своём-то родном Оренбурге, на своём участке фронта с трудом сдерживал натиск красных. Кроме того, борющейся армии для победы необходим стабильный тыл, который не обеспечить бесконечными переворотами. Дутов, значительную часть своей жизни проведший на военно-преподавательской работе, понимал это как никто. И потому решил воспользоваться доверием Семёнова для того, чтобы воздействовать на своего ученика. "Я, старый борец за Родину и казачество, - писал Дутов Семёнову, - прошу Вас учесть всю пагубность Вашей позиции, грозящей гибелью Родине и всему казачеству. Сейчас Вы задерживаете грузы военные и телеграммы, посланные в адрес Колчака. Вы совершаете преступление перед Родиной и, в частности, перед казачеством. За время борьбы я много раз получал обидные отказы в своих законных просьбах, и вот уже второй год войско дерется за Родину и казачество, не получая ни от кого ни копейки денег, и обмундировывалось своими средствами, помня лишь одну цель – спасение Родины, и всегда признавало единую всероссийскую власть без всяких ультиматумов, хотя бы в ущерб благосостоянию войска. Мы, изнемогая в борьбе, с единственной надеждой взирали на Сибирь и Владивосток, откуда ожидали патроны и другие материалы, и вдруг узнаем, что Вы, наш брат, казак, задержали их, несмотря на то, что они адресованы нам же, казакам, борцам за Родину. Теперь я должен добывать патроны только с боем, ценою жизни своих станичников, и кровь их будет на Вас, брат атаман… Я верю в Вашу казачью душу и надеюсь, что моя телеграмма рассеет ваши сомнения, и вы признаете адмирала Колчака Верховным Правителем великой России".
Семёнов, справедливо считая обвинения в задержке стратегических грузов вздорными (на самом деле он не только не задерживал грузы, но напротив - проталкивал их по железной дороге своими бронепоездами, так как бастующие рабочие и красные партизаны препятствовали продвижению составов), в ответ на этот упрёк поставил оренбургскому войску из собственных запасов 400 винтовок, 48 тыс. патронов к ним и 20 тыс. тёплых фуфаек. Преданность Дутова Колчаку оказалась в этом случае настолько сильна, что Дутов телеграфировал: "Помощь Семёнова нам не нужна!" - он стремился не получить от Семёнова припасы, а добиться соединения всех белых сил под единым знаменем.
Между тем, положение на оренбургском фронте становилось всё хуже. 29 октября, за несколько недель до переворота, Дутов оказался вынужден сдать большевикам Бузулук - белый фронт в Поволжье стремительно рушился, а нажим красных на оренбургских казаков усиливался. В декабре большевики захватили Уфу и Стерлитамак, а спустя несколько дней - выбили белых из Илецкой Защиты, что создавало угрозу обхода Оренбурга с юга. К такому повороту событий Дутов не был готов. Спешно перебрасывая войска с одного участка фронта на другой, он добился только того, что моральное состояние его войск заколебалось. 1 января 1919 года дутовцам пришлось оставить Оренбург.
Наступление красных сопровождалось беспорядками в тылу Дутова. В декабре 1918 года эсеры в союзе с башкирскими национал-сепаратистами попытались поднять восстание в Оренбурге, низложить атамана и отложиться от Колчака, образовав самостоятельное государство. Идиотизм этих планов зашкаливал: так и позволили бы большевики каким-то эсерам с исламистами устанавливать свои порядки на небольшом клочке бедной ресурсами "независимой территории". Однако тактический успех мятежники могли иметь, а падение атаманской власти привело бы к образованию широкой бреши в белом фронте. Эсеровский заговор поддержали и некоторые казачьи офицеры, недовольные тем, что Дутов продвигал на командные посты ветеранов Тургайского похода, игнорируя местных, оренбургских повстанцев, а ведь именно они, повстанцы, сыграли ключевую роль в свержении советской власти.
Однако, благодаря быстрым и решительным действиям Дутова и его начальника штаба Акулинина, заговор удалось подавить быстро и достаточно бескровно. Акулинин поднял по тревоге запасной полк и атаманский дивизион, из башкирских частей в спешном порядке отозвали всех русских офицеров, а сами башкирские части были окружены верными атаману войсками. Место же совещания самих заговорщиков своевременно стало известно колчаковской контрразведке, которая и информировала Дутова. Караван-сарай, в котором собрались руководители предстоящего мятежа, оказался немедленно оцеплен казаками запасного полка. Стало ясно, что мятеж провалился. Руководители заговора под покровом метели поспешно бежали из Оренбурга - Дутов их не преследовал. Ему хватало фронтовых забот.
Начальник штаба Дутова Иван Григорьевич Акулинин, верный сподвижник атамана
Несмотря на то, что Оренбург пришлось оставить, Дутов продолжал контролировать стратегически важные территории, в частности - закрывать красным проезд по железной дороге в Туркестан. Атаман обладал хорошим литературным слогом, умел находить нужные слова, чтобы воодушевить и подбодрить казаков. Он начал распространять одно за другим воззвания за своей подписью, которые возымели действие. Отступление дутовской армии остановилось.
А вскоре и все колчаковские войска перешли в наступление. В процессе подготовки этого наступления Дутов предлагал сделать именно его участок фронта направлением главного удара - именно из-под Оренбурга сподручнее всего было бы пробиваться на соединение с Деникиным. Впрочем, двигали атаманом не столько стратегические, сколько своекорыстные соображения: его армия с трудом удерживала фронт, и атаман рассчитывал, что прибытие подкреплений, неизбежных при подготовке главного удара, позволит ему вернуть Оренбург. Однако сосредоточить в оренбургских степях втайне от большевиков значительный войсковой кулак было нереально. Кроме того, у белых просто не было железной дороги, по которой они могли бы перебросить войска от Омска под Оренбург - единственная железная дорога в Оренбургскую губернию из Омска шла через Самару, контролируемую красными. Так что план Дутова был отклонён.
Тем не менее, дутовская армия приняла участие в общем наступлении. Дутовская армия весной 1919 года насчитывала в своём составе 14 тысяч бойцов, противостояли же ей целых три красных армии общей численностью 36 тысяч штыков и сабель. Более чем двукратное превосходство. Таким образом, южный фланг колчаковского фронта, за который отвечал Дутов, был самым слабым местом всей стратегической операции. Тем не менее, 10 апреля Дутов успешно взял Орск, а вскоре его казаки вышли на подступы к Оренбургу... Где и увязли - сказалось численное превосходство противника.
23 мая 1919 года Колчак назначил Дутова походным атаманом всех восточных казачьих войск и генерал-инспектором кавалерии - с оставлением в прежней должности оренбургского атамана. Сдав командование Оренбургской армией (вскоре она была переименована в Южную), Дутов отбыл на Дальний Восток, где он должен был инспектировать войска местных казачьих атаманов - Калмыкова, Гамова и примирившегося, наконец, с Колчаком Семёнова. В ходе поездки Дутов составил своё мнение о каждом из атаманов (соответствующие документы сохранились и сегодня служат ценным источником информации к биографиям этих деятелей Белого Движения). Особо доверительные отношения сложились у Дутова с Калмыковым, в котором Александр Ильич увидел эдакого крестоносца, христианского фундаменталиста, никогда не расстающегося с Библией и походным алтарём. Совместно с Калмыковым Дутов провёл летом 1919 года несколько антипартизанских операций, после чего возвратился в Омск.
Атаман Александр Ильич Дутов. Фото 1919 года
Атаман был полон решимости продолжать борьбу. Оставлять родной Оренбургский край было тяжело - но Дутов не терял надежды вернуться. В конце концов, он и его бойцы вели борьбу за великую Россию, за православную веру и за казачьи вольности. А значит симпатии народа к нему вполне могли вернуться. На привалах атаман строчил свои воззвания - к казакам, к крестьянам, к красноармейцам, к русским женщинам. К каждой из этих категорий он находил свой подход, для каждой категории подбирал свои слова и свои исторические примеры. А знал атаман многое. Правда, теперь его призывы повисали в воздухе: народ устал от войны.
К концу 1919 года Оренбургская армия Дутова соединилась с Отдельной Семиреченской армией Б.В. Анненкова. Как ни парадоксально на первый взгляд это прозвучит, но Анненков был вовсе не рад такому пополнению: большинство дутовцев доковыляло до Семиречья, шатаясь от голода и тифа, оружие было не у всех, боеприпасов не было практически ни у кого. В Семиречье Дутов вывел не армию, а орду нахлебников. Правда, в спокойной обстановке Семиречья, под властью энергичного и сурового атамана Анненкова войска быстро удалось привести в порядок. Не желая делить военную власть с таким популярным генералом, как Дутов, Анненков назначил его гражданским губернатором Семиреченской области, военное же командование сосредоточил в своих руках. Собственно Оренбургскую армию Дутова возглавил генерал А.С. Бакич.
Атаман Борис Владимирович Анненков.
В марте 1920 года под ударами Красной армии дутовские и анненковские войска отступили на территорию Китая. Дутову пришлось вести свою армию через высокогорный ледниковый перевал Кара-Сарык. Путь был крайне трудным, людям нередко приходилось спускать друг друга со скал на верёвках - самостоятельно спуститься было невозможно. В Китае дутовцы заняли небольшую и давно заброшенную крепость Суйдин и казармы, прежде принадлежавшие охране русского консульства. Хотя казачий отряд понёс большие потери, он сохранил воинскую организацию, к чему Дутов приложил немалые усилия.
На обширных просторах Сибири и Семиречья установилась советская власть. А для Дутова начался период эмиграции. Лагерь дутовцев в Суйдине охранялся китайскими солдатами, тяжёлое вооружение у белогвардейцев китайцы отобрали. Между охранниками и казаками нередко возникали стычки.
Тем не менее, атаман не считал, что борьба проиграна. Он был уверен: большевики, обрушив на народ Сибири и Семиречья свои репрессии, непременно восстановят население против себя. Начнутся восстания - и тогда он со своими отрядами нагрянет к повстанцам на помощь. Пока же атаман начал прощупывать почву для объединения усилий с исламскими радикалами на советской территории. В начале 1920-х годов в Туркестане и Казахстане активизировались местные исламисты, закономерно видевшие в большевицком режиме угрозу мусульманским традициям. Возникло движение басмачей, борьбу против которых большевикам пришлось вести едва ли не до середины 30-х годов. Дутов через свою агентуру старался поддерживать не только контакты с лидерами басмачей, но и исламистские настроения среди инородческого населения. А ещё - внимательно следил за настроениями казаков. Сам оставаясь набожным христианином, Дутов надеялся организовать движение именно в защиту христианских святынь, пусть и в союзе с мусульманами. И верил: народ обязательно восстанет, большевицкие кощунства не сойдут узурпаторам с рук.
Атаман Дутов в азиатском халате.
Дутовская агентура причиняла большевикам немало хлопот. Однако в конечном счёте именно наличием этой агентуры ВЧК решила воспользоваться для ликвидации угрозы. В самом конце 1920 года в ближнее окружение Дутова был внедрён большевицкий агент Касымхан Чанышев. Чанышев происходил из знатного казахского рода, имел родственников в рядах дутовского отряда, а потому не вызывал подозрений. В то же время это был идейный большевик, искренне ненавидевший атамана.
Большевицкому агенту удалось убедить атамана, что он способен поднять восстание в Джаркентском уезде, что часть советских милиционеров ненавидят советскую власть и готовы присоединиться к Дутову. Не сразу, но в конце концов Дутов начал доверять Чанышеву. Доверять настолько, что даже передал ему крупную партию оружия для подготовки будущего восстания. В ночь с 6 на 7 февраля 1921 года в Суйдин прибыл посланник Чанышева Махмуд Коджамьяров, который передал атаману записку от своего шефа. В записке значилось: «Господин атаман. Хватит нам ждать, пора начинать, все сделано. Готовы. Ждем только первого выстрела, тогда и мы спать не будем». Пока Дутов читал её, Ходжамьяров двумя выстрелами в упор сразил атамана. Вместе с Дутовым были убиты его адъютант сотник Лопатин и казак-караульный.
Так закончилась жизнь человека, одним из первых начавшего борьбу с большевизмом. Несмотря на свой богатый опыт военно-научной и преподавательской деятельности, Дутов не был талантливым военачальником, к тому же доставшийся ему участок фронта не давал ему ни свободы манёвра, ни возможности сосредоточить значительные резервы. Не нам судить Дутова за то, что он проиграл борьбу. Но преступную суть большевизма он понимал чётко, как понимал и то, во имя каких идей стоит звать народ на борьбу и какими методами красное зло может быть побеждено.
Journal information